Спешившие вам на помощь германские войска разбиты Красной Армией, а остатки этих войск отступают на Ростов. Германская транспортная авиация, перевозящая вам голодную норму продовольствия, боеприпасов и горючего, в связи с успешным, стремительным продвижением Красной Армии вынуждена часто менять аэродромы и летать в расположение окруженных издалека. К тому же германская транспортная авиация несет огромные потери в самолетах и экипажах от русской авиации. Ее помощь окруженным войскам становится нереальной.
Положение ваших окруженных войск тяжелое. Они испытывают голод, болезни и холод. Суровая русская зима только начинается; сильные морозы, холодные ветры и метели еще впереди, а ваши солдаты не обеспечены зимним обмундированием и находятся в тяжелых антисанитарных условиях.
Вы, как командующий, и все офицеры окруженных войск отлично понимаете, что у вас нет никаких реальных возможностей прорвать кольцо окружения. Ваше положение безнадежно, и дальнейшее сопротивление не имеет никакого смысла.
В условиях сложившейся для Вас безвыходной обстановки во избежание напрасного кровопролития предлагаем Вам принять следующие условия капитуляции:
. Всем германским окруженным войскам во главе с Вами и Вашим штабом прекратить сопротивление.
. Вам организованно передать в наше распоряжение весь личный состав, вооружение, всю боевую технику и военное имущество в исправном состоянии.
Мы гарантируем всем прекратившим сопротивление офицерам, унтер-офицерам и солдатам жизнь и безопасность, а после окончания войны возвращение в Германию или в любую страну, куда изъявят желание военнопленные».

(Далее следуют уже процитированные в книге абзацы ультиматума.)



Послание было подписано представителями Ставки Верховного Главнокомандования Красной Армии генерал-полковником артиллерии Вороновым и командующим войсками Донского фронта генерал-лейтенантом Рокоссовским.
Я считал, что предложение о капитуляции было честным, что оставшимся в живых и сдавшимся в плен расстрел не угрожал. С другой стороны, тогда я не мог еще не поддаться аргументам Паулюса.
Теперь, оглядываясь назад, я должен сказать, что отклонение предложенной капитуляции было решенным делом уже тогда, как только командующий 6-й армией запросил решения Главного командования сухопутных сил. Учитывая состояние бессмысленно гибнувших дивизий и беззастенчивое вероломство Гитлера по отношению к 6-й армии, Паулюс обязан был в полном соответствии с обычным солдатским представлением о «верности за верность» решиться наконец на самостоятельные действия. Я считаю, что в случае своевременной капитуляции могло спастись и после войны вернуться к своим семьям намного больше 100 тысяч солдат и офицеров.
Аргумент, будто бы истекавшая кровью и голодавшая 6-я армия отвлекала крупные силы противника с южного крыла немецкого фронта, малоубедителен. Советское командование, несомненно, тоже знало, что 6-й армии прорыв запрещен приказами свыше и что ее боеспособность резко упала. Это предположение Адама подтверждается советскими источниками. Так, маршал Советского Союза В. И. Чуйков в своих воспоминаниях сообщает, что перед началом операции по уничтожению окруженных к нему на командный пункт заехал К. К. Рокоссовский и другие члены Военного совета фронта, чтобы уточнить, сумеет ли 62-я армия удержать свои позиции, если окруженные сделают отчаянную попытку прорваться через скованную льдом Волгу. В. И. Чуйков сказал начальнику штаба фронта М. С. Малинину, что гитлеровцы в котле – это «затравленные зайцы», а войска Паулюса не армия, а «окруженный лагерь военнопленных». (См.: В. И. Чуйков. Начало пути, М., 1962, стр. 297.)

Это позволяло ему сделать выводы относительно необходимой степени концентрации советских войск на Волге.
Отклонение советского предложения о капитуляции от 8 января 1943 года является с точки зрения исторической, военной и человеческой огромной виной не только Верховного командования вермахта и командования группы армий «Дон», но и командования 6-й армии, командиров ее армейских корпусов и дивизий.

Помешательство на иллюзиях

Советский ультиматум стал известен войскам почти во всем районе действий армии. Это подтвердил мне начальник оперативного отдела полковник Эльхлепп.
– Предложение обсуждается как в штабах, так и в войсках, прикидывают «за» и «против». Однако еще большее волнение в умах вызвало известие о возвращении Хубе и о новых планах освобождения из окружения. Маятник настроения в последние 14 дней, все более отклонявшийся в сторону отчаяния и апатии, снова клонится в сторону надежды и бодрости.
– Представляют ли эти бедняги, – спросил я Эльхлеппа, – что еще предстоит им испытать до предусмотренного срока освобождения – середины февраля? Действительно ли вы верите, Эльхлепп, что мы вырвемся и что наши войска выстоят еще шесть недель?
– Да, Адам, я верю этому, – не задумываясь ответил мой собеседник. – Могу вас заверить, что Паулюс по-прежнему будет безусловно подчиняться приказам фюрера. Шмидт и я будем безоговорочно поддерживать его в этом отношении.
– Я не понимаю одного. Зачем же генерал-полковник требует свободы действий? Ведь в нынешней фазе ее можно понимать только как прекращение боевых действий, поскольку дальнейшее сопротивление сделалось бесполезным. Прорыв к главному фронту, удаленному на 400 километров, полностью отпадает для остатков нашей армии. В этом между нами нет расхождений. Вы говорите, что капитуляция исключается. Но что будет дальше? Боеспособность нашей армии стремительно падает, и скоро от нее ничего не останется.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164