– Какой это академик Аксенов? – осведомился я довольно раздраженно. Я не люблю незнакомых академиков.
Девочка не ответила. Вместо нее ответил сипловатый баритон человека, который, видимо, слышал весь мой предыдущий разговор с девочкой.
– С вами говорит Петр Александрович Аксенов, начальник управления. Мы хотим пригласить вас, чтобы побеседовать о некоторых вопросах, представляющих взаимный интерес. В какое время вам удобно приехать, чтобы мы заранее заказали для вас пропуск?
– В любое, – ответил я. – Но при условии, что мне будет прислано письменное официальное приглашение. Вызов.
– Ну, – сипло рассмеялся академик Аксенов, – вызов больше подошел бы для дуэли. А мы вас приглашаем на беседу. Но приглашение, которое, как этого вам хочется, имеет законную силу, вам сейчас привезет мой секретарь.
– Хорошо, – сказал я. И добавил: – На дуэли посылали не только вызов. На дуэли посылали и приглашение.
Петра Александровича Аксенова, вероятно, недавно, произвели в академики. Это был еще молодой человек, может быть, немного за тридцать лет, с выпуклым лбом, с редкими, лысеющими со лба светлыми волосами, зачесанными вверх, с серыми глазами, в которых навсегда застыло желание ничему не удивляться и ничем не показывать, как он не любит умников, из-за которых в этом мире все неприятности.
– Так вот, нам прежде всего хотелось бы выяснить, с какой целью в своей работе, опубликованной в академическом «Вестнике», вы утверждаете, что расстрел последнего русского царя, расстрел Николая Кровавого, был незаконным актом?
– Значит, вы мне в самом деле прислали вызов? На дуэль? Но в моем пистолете нет пули.
Я не писал этого в академическом «Вестнике». Академик Аксенов взял со стола журнал и открыл его в месте, заложенном красивой закладкой.
– А как же иначе понимать ваше утверждение, что «поэт Пушкин погиб на дуэли, где у него с Дантесом были равные шансы. Царя Николая расстреляли безоружного».
– Это следует понимать как констатацию общеизвестного факта.
– Факты всегда преподносятся с определенной окраской. Идеологической окраской, я имею в виду. И этой окраски в вашей работе, на наш взгляд, больше, чем фактов. Подлинные факты вас, по-видимому, не слишком интересуют. Иначе вы не стали бы утверждать, вопреки исторической правде, что Пушкину ко времени его женитьбы на Наталье Гончаровой было за шестьдесят лет.
– Неужели вы присутствовали при рождении Пушкина и при его смерти? – спросил я в свою очередь. – Архивные записи немногого стоят. Компьютер, в который была вложена программа, перечислявшая все, что сделал Пушкин за свою жизнь, что он пережил, дал точную цифру – семьдесят три года, два месяца и четыре дня. Чему же следует доверять – неверной руке писаря или неопровержимым расчетам компьютера.
– Хм, – недовольно хмыкнул академик Аксенов. – А не кажется ли вам, что утверждать, будто бы Лермонтов не читал «Евгения Онегина», это значит наносить сознательный ущерб славе русского гения?
– Ничуть не кажется. Защитники славы русского гения, стыдливо отводя глаза, в своих литературоведческих работах писали даже, что в строках «Как тот певец, неведомый, но милый, добыча ревности глухой» Лермонтов имел в виду совсем не Ленского, а французского поэта Андре Шенье, которого лишили головы на гильотине в дни Великой французской революции. И мне не совсем понятно, почему теперь столь почетный орган, как Академия, становится на позицию этих литературоведов. Я могу этим поинтересоваться?
– Можете. Я вам отвечу: государство обязано заботиться о своем будущем. Молодое поколение – это наше будущее. Такие труды, как ваше исследование, оказывают разлагающее влияние на молодежь. Они лишают молодежь веры, проповедуют антипатриотизм. Когда вы в последний раз виделись с вашим сыном, с Юрием Владимировичем?
Моего сына никогда не называли Юрием Владимировичем. Его звали Юрой, Юркой, Юрием. В имени «Юрий Владимирович» было что-то угрожающее.
– Давно, – сказал я как можно небрежней, – Мы с ним редко видимся. Он взрослый человек.
Академик Аксенов поднялся со стула, подошел к тумбочке в углу комнаты, нацедил из одетого в металлическую сетку темно-синего сифона пузырящейся газированной воды в стакан, вернулся ко мне и поставил стакан передо мной.
– Он был взрослым человеком, – сказал академик Аксенов, подвигая стакан ко мне поближе. – Он вчера погиб. При попытке нападения на склад со взрывчаткой. Не думаете ли вы, что ваши взгляды, изложенные в «Вестнике Академии наук», и поступок вашего сына имеют общую основу?
Я так не думал. Я думал о другом. О том, что я убит. На дуэли. С академиком Аксеновым.



1 2 3