— Один философ из Академии говорил мне, что нынешняя моральная распущенность — явление преходящее, вроде моды в одежде. И вообще, я помню, как ты была небрежна с противозачаточными заклинаниями.
— Однако же я еще никогда не была беременной. Конечно, если бы отцом был ты, я бы не возражала...
Джориан раздумывал, как поступить: повалить ее на кровать и овладеть ею или выставить из комнаты, выбросив платье ей вдогонку... И в том, и другом исходе скрывались свои опасности. Если грубо обойтись с ней, она может пожаловаться Гоании; а Джориан вовсе не сомневался в ее способности заводить свары. Или же она может подговорить Босо напасть на него. Хотя он не боялся Босо, очередных осложнений ему было не нужно, поскольку подобные неприятности помешают спасению Эстрильдис.
Он пытался придумать предлог, чтобы прогнать ее, пусть и разочарованной, но без намерения отомстить. Наконец его выручил талант рассказчика. Он сказал:
— Садись в то кресло, моя дорогая, и я расскажу тебе, что со мной происходит. Ты помнишь мои приключения в Реннум-Кезимаре, когда я спас двенадцать девушек-рабынь от уволенных палачей из Крепости Топора?
— Да. Это был благородный подвиг, достойный моего Джориана.
— Спасибо. Но я не рассказал тебе вторую часть истории. Когда «Таларис» направился к Джанарету, девушки, естественно, были благодарны, что отставные палачи не продемонстрировали на них свое искусство в свежевании, ослеплении, обезглавливании и прочих причудливых областях палаческого мастерства. В первую ночь по отбытии с острова одна из девушек — ее звали, кажется, Венна — пришла ко мне в постель, чтобы выразить свою благодарность, и я не прогнал ее.
На следующий день эту самую Венну поразили ужасная боль и конвульсии. Через час, несмотря на все усилия доктора Карадура, она была мертва. Мы похоронили бедную крошку в море.
На следующую ночь ко мне пришла очередная девушка, и я снова постарался ублажить ее. А затем на нее тоже напали колики и конвульсии, и она умерла. Мы рыдали, предавая ее тело водной пучине.
Эти печальные события зародили сильное подозрение, что существует связь между плотскими сношениями девушек со мной и их безвременной гибелью. Тогда доктор Карадур с помощью могучих заклинаний вошел в транс и обнаружил источник несчастья. Палачи, оставшиеся в живых после своей междоусобной резни, естественно, пришли в ярость, обнаружив, что я увез рабынь, на которых они во время банкета собирались демонстрировать свое мастерство. Жена одного из них, как обнаружил Карадур, была ведьмой. По просьбе мужа она наложила на меня проклятье, вызывающее смерть любой женщины, совокуплявшейся со мной, в течение двенадцати часов. Так что, дорогая Ванора, если желаешь проверить, не потеряло ли проклятье силу, то вперед! Но только потом не говори, что я забыл предупредить тебя!
Она бросила на него косой взгляд.
— Твой длинный язык всегда умел находить отговорки, — сказала она, — и я не знаю, можно ли тебе верить. В Метуро ты был вполне готов...
— Я был подвыпивши и забыл о проклятье. Кроме того, твоя красота выгнала все прочие мысли у меня из головы.
— Хм-м... Вижу, что по части лести ты до сих пор не уступишь ни одному кавалеру. А как же Эстрильдис? Если проклятье подлинное, за вашим воссоединением последует ее кончина.
— Увы, придется мне не прикасаться к Эстрильдис, даже если я сумею вытащить ее из Ксилара, пока проклятье не будет снято. Карадур уверен, что они с Гоанией сумеют изобрести действенное противозаклятье.
— И все-таки я думаю, что ты совсем заврался.
— Проверить очень легко, — сказал Джориан, вставая и расстегивая рубашку. — Если ты этого хочешь... — И он стащил с себя штаны.
— Я вижу, что не все твое тело заражено аскетизмом, — заметила она.
— А кто утверждал обратное? Если тебе не терпится попробовать, ложись и вытянись.
Ванора стояла в нерешительности, затем нагнулась и подобрала платье.
— Нет, поймать тебя так же трудно, как жирного угря. Что случилось с остальными девушками?
— Я отправил их домой из Джанарета. Ну что, будешь пробовать или нет? Я не могу стоять так всю ночь.
Она со вздохом натянула платье.
— Нет, не буду. Я только подумала... Ладно, не важно. Босо, может быть, и мерзавец, но все его члены в полном порядке, жаловаться не на что, разве что на глупость. Спокойной ночи.
Джориан наблюдал, как она уходит, с кривой улыбкой и смешанным чувством облегчения и сожаления. Ему понадобилась вся сила воли, чтобы не окликнуть ее и признаться, что он все выдумал. На самом деле он не занимался любовью ни с одной из двенадцати девушек-рабынь вплоть до ночи накануне их разлуки в Тримандиламе, когда Мневис, старшая из рабынь, забралась к нему в кровать, не спрашивая у него разрешения.
Он не рассказывал Ваноре, что выдавал Мневис и ее спутниц при Тримандиламском дворе за королеву Альгарта и ее фрейлин. Мальванцы и так точили на него зуб за похищение Ларца Авлена, и он не желал сообщать Ваноре сведения, которые она в приступе злобы могла использовать против него. От природы обладая честной, открытой, жизнерадостной душой, с пристрастием к чрезмерной болтовне и опрометчивым поступкам, Джориан на собственной шкуре научился осторожности.
Доктор Абакарус оказался лысым, толстым, безбородым, краснолицым человеком с тонким голосом. Он напоминал Джориану евнухов, которых тот встречал в Иразе; но Гвидериус сказал Джориану, что у Абакаруса есть родные дети.
Сидя за столом в Академии, философ говорил, сплетя пальцы:
— Итак, вы хотите, чтобы я вызвал демона и заставил его вытащить вашу жену из подземной камеры в Ксиларе?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62