— Ставлю штуку на победу, — громко сказал он, — кто ответит?
На него посмотрели как на сумасшедшего, но один из попивающих в баре пиво посетителей откликнулся:
— Штука, отвечаю!
Соперник Дока выбрал себе кий и подошел к столу. Жребий разбивать пирамиду выпал ему, и он без труда с первого же удара заложил в две угловых лузы по шару. Да, похоже, это был дока... Потом он влупил еще в боковую лузу красивого свояка, а дальше у него что-то не заладилось. Док взял инициативу на себя, и в какой-то момент мне показалось, что наш Иван вот-вот победит. Но в самый решительный момент, когда на столе оставалось всего три шара, Док допустил грубый промах, выставил на стол один из своих шаров и в конечном счете проиграл. Но унывать от проигрыша не стал.
— Еще партию? — спросил он, улыбаясь.
— С той же ставкой? — уточнил соперник.
— Да.
— Идет. Разбивай ты.
Док выиграл эту партию за десять минут. Мы, естественно, болели за своего: остальная публика — против. Когда Док выиграл и получил назад свои деньги, его соперник предложил продолжить игру, но Док отказался. И тогда случилось то, на что, наверное, и Иван рассчитывал: соперник все настаивал на продолжении игры, а собравшиеся вокруг него человек пятнадцать крепких ребят всем своим видом показывали, что им очень не понравится, если Док будет продолжать отказываться...
Давать слабину не в наших традициях. Поэтому, когда к Ивану почти вплотную подступились три самых горячих сторонника продолжения игры, мы дружно встали рядом с Доком.
— Проблемы? — невинно поинтересовался я.
— Проблемы будут сейчас у вас, — заявил тот, который играл с Доком. — Твой кореш целку из себя строит. Если он не хочет играть, пусть платит отступного и валит отсюда!
— И сколько же ты хочешь?
— Десять штук!
— А ху-ху не хо-хо? — повертел Артист пальцем у виска.
Я промолчал. И так все было ясно: эти ребята на своей территории, пасут заезжих лохов. Мы качаем свои права, что конечно же не по правилам. И сейчас у местных два варианта: или тут же опустить нас, или сначала проверить, кто мы и под кем ходим. Если мы ничьи, то — смотри первый вариант...
Но пока шел обычный базар, предшествующий драке: «Ты кто такой? чего тебе здесь надо? да я тебя щас...». В принципе мы ребята неконфликтные, но когда с нами так по-хамски обращаются, то кулаки сами чешутся научить грубиянов разговаривать прилично. В конце концов, культура — это умение ругаться, не применяя мат. Но местным отморозкам этого, наверное, никогда не объясняли...
— Так... — снова вступил в разговор я. — Первое: никаких денег мы вам не дадим; еще и ваши отберем, если будете себя плохо вести. Теперь второе: против вас мы ничего не имеем, но один ваш знакомый кое-что нам задолжал, и мы хотим с ним поговорить. Кто знает Хлебореза?
По тому, как сразу стало тихо и еще недавно горластые быки начали между собой воровато переглядываться, я понял, что Хлеборез в этих местах важная фигура, возможно, даже самая важная.
— А о чем у вас к нему базар? — спросил один из местных.
— Я знаю, что у него моя тачка. И лучше бы было для него, если бы он ее вернул...
Я, говоря правду, рассчитывал на то, что Хлеборезу немедленно передадут мои слова, и тот, удивившись нашей «борзоте», назначит стрелку и заявится на нее лично: если я так качаю права, значит, за мной стоит сила. Какой бы ты ни был крутой, всегда должен помнить, что может найтись кто-нибудь круче тебя. Поэтому по всем их бандитским понятиям Хлеборез должен был сначала выяснить, насколько правомерно мы качаем свои права, и уже потом там же, на месте, решить, как ему поступать — идти на конфликт с нами или нет.
Как я и предполагал, говоривший со мной парень сразу же достал мобильный и набрал номер:
— Артур, привет, это Скотч... Тут в «Зорях» какие-то борзые до тебя пришли... Права качают на какую-то тачку... Что? А, сейчас... — Парень протянул мне телефон. — На, сам с ним базарь...
— Хлеборез? — спросил я.
— Ты кто, откуда? — раздался в трубке голос с сильным кавказским акцентом.
— Какая тебе разница? — перебил его я. — Несколько дней назад у меня и моих друзей на берегу Волги в пятидесяти километрах южнее города пропали документы, вещи и две машины — старенький «жигуль» и трехлетка «патрол». Я знаю, шуровала чеченская кодла, но с ними свой разговор. А сейчас про тебя. Наши документы, которые мы уже вернули, были у тебя. Значит, с тебя спрос за все остальное... Вернешь по-хорошему или с тобой обязательно надо по-плохому?
— С такими ишаками, как ты, я вообще не разговариваю! — прошипел Хлеборез. — За то, что вы убили моих братьев в лагере, я вас всех разрежу на куски и шашлык из вашего мяса зажарю! Если ты хочешь быть мертвым ишаком, приезжай через час в промзону. Я там буду тебя ждать, клянусь! А если ты трус, я все равно тебя найду!
— Хорошо, через час встретимся... — сказал я и отключил телефон. — Ну и где эта ваша промзона? — спросил я у местного «разводящего», отдавая ему мобильник.
* * *
Мы были на месте уже через полчаса — приехали на толковище, как говорят в мире Хлебореза, раньше времени. По рассказу Семь-Сорок, Хлеборез получил кличку за свою жестокость: он постоянно таскал с собой длинный кинжал, которым с патологическим наслаждением пластал свои жертвы, перед тем как отправить их на тот свет. Вид крови и стоны доставляли ему удовольствие, а поэтому от него в страхе шарахались даже самые завзятые душегубы, имеющие на своем счету не по одному убийству...
Здешняя городская промзона представляла собой большой пустырь между двух химзаводов. Место было диким и достаточно далеким от городского центра. К пустырю можно было подъехать с двух сторон, что, наверное, и имел в виду Хлеборез, назначая здесь встречу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83