Первый день ушел у нас на обустройство и разговоры. На второй проверили, на что мы еще способны после зимней спячки. Оказалось, что, несмотря на все наши обычные заботы, боевую форму всем нам удалось поддержать на вполне приличном уровне. И только после того, как мы в этом убедились, решили, что пора и порыбачить.
Клев был сказочный: после ледохода оголодавшая за зиму рыба клюет буквально на все. Время было подходящее: весенний паводок давно сошел, берега успели подсохнуть и можно было не волноваться, что мы останемся с пустыми руками. В первое же утро Боцман ухитрился поймать громадного леща килограмма на три. Мы с Доком тоже не подкачали, за час выловив с десяток отличных подлещиков, каждый из которых был под пол кил о весом. Артист вяло наблюдал за происходящим: как выяснилось, к рыбалке он был равнодушен и поехал с нами просто за компанию. А Муха возился со своей «шестеркой»: за время дороги что-то там у него все же барахлило.
— Я еще наверстаю, — говорил он нам, — а пока я лучше тачкой займусь. А для удовлетворения наших низменных запросов о пропитании и вас троих хватит...
На уху хватило. Даже с избытком. Часов в десять мы остановились, вовремя сообразив, что пойманную рыбу негде хранить и мы не успеем ее обработать. У меня в багажнике лежала коптильня, в которой мы собирались доводить рыбу до нужной кондиции. Но коптильная камера по нашему улову была небольшой, за один раз в нее помещалось от силы четыре-пять рыбешек — тем более если речь шла о таких внушительных, как наши нынешние, трофеях. Скажем, лещ-рекордсмен Боцмана еле-еле вместился туда. Жаль было его резать — ведь какой это кайф потом продемонстрировать такую солидную копчушку, выловленную некогда собственными руками!
Поэтому Док с Боцманом занялись разделкой рыбы, Артист отправился в деревню за топливом для костра, я возился с коптильней, а Муха был у всех на подхвате и скорее мешал, чем помогал нашей работе.
Часам к трем, когда от большого котла с готовящейся на костре ухой повалил такой вкусный запах, что мы не успевали сглатывать слюну, Боцман начал накрывать на стол. Мы ребята простые, так что все у нас было по-походному, без затей: раскинули брезент неподалеку от костра и вывалили на него все, что взяли с собой. И тут неожиданно выяснилось, что на нашем роскошном столе не хватает самого важного — хлеба. Вообще-то мы в дорогу конечно же брали кое-какой запас. Но, видать, чего-то с непривычки (или с отвычки) до конца не додумали — хлеба у нас оставалось всего ничего, и надо было срочно кому-то отправляться на его добывание. Что, впрочем, в здешних хлебных краях да при наличии двух машин проблем не должно было составить.
— Ну, ребята, кто у нас самый быстрый? — Ответа мне не требовалось, я его и так знал. — Олежек, ты помнишь то место, где мы к деревне с трассы съехали? Там вроде магазинчик стоял. Ты все равно без дела слоняешься, сгоняешь?
— Нет проблем! — кивнул Муха.
— Боцман, тебе присматривать за ухой, — сказал Док, — я с Олегом прокачусь за компанию.
Он незаметно подмигнул мне: дескать, поеду контролировать ситуацию, а то Муха затормозится возле какой-нибудь местной красотки лет двадцати — жди его тогда до второго пришествия... Я согласно кивнул:
— Давайте, только мигом. Через двадцать минут уже все готово будет.
Они сели в Мухин «жигуль» и укатили.
Прошло пятнадцать — двадцать минут. Затем еще полчаса, час... Мы втроем сидели у раскинутого на земле брезента, заменяющего собой стол, и с нетерпением ждали появления наших гонцов. Уха вкусно парила над остывающим костром, вынутая из реки водка успела согреться, а их все не было и не было. Боцман уже места себе не находил, да и мне с Артистом как-то не по себе было, с ребятами явно что-то случилось.
— Так, — сказал я, — вы оставайтесь тут, а я поеду за ними. Может, у них что с машиной. Ждите. Я мигом!
Я вскочил в свой «патрол» и уже через пять минут был у придорожного магазинчика. Рядом с палаткой стоял «жигуленок» Олега, но ни его самого, ни Дока поблизости не наблюдалось. Я подошел к палатке, постучал в обитую жестью дверь.
— Чего надо? — спросил из палатки недовольный мужской голос.
— Выйдите, поговорить надо.
— Ходят тут всякие... Иди к окошку, там и поговорим!
Я обошел ларек и нагнулся к узкой прорези в металлической решетке. Продавца можно было понять: на дороге лихих проезжих предостаточно, а в своем железном ларьке он как в крепости...
— Вы не видели, куда делись мои друзья? — спросил я у продавца.
— Какие друзья? Откуда я знаю! — Глаза у продавца тревожно забегали; и дураку было ясно, что он врет.
— Но вот же их машина стоит. Они к вам поехали за хлебом, куда они делись?
— Не знаю, я ничего не видел...
Лицо ларечника исчезло внутри палатки. Я понял, что по-хорошему от него ничего не добьюсь. Что ж, он сам виноват... Я обошел палатку, примерился к двери и без особого труда одним ударом вышиб дверь. Зайдя в ларек, я взял испуганного продавца за шиворот и вытащил его на воздух.
— Рассказывай, сволочь, что случилось с моими друзьями! Или я сейчас вышибу тебе мозги, как эту дверь!
Для пущей острастки я как следует тряхнул его. Зубы у мужика клацнули, он сглотнул слюну и быстро-быстро заговорил:
— Их чечены замели. Ваши и вправду тут хлеб у меня брали. А тут как раз грузовик остановился, оттуда один черный вылез — сигареты купить... Как у них началось, я не видел. Только уже когда один из ваших кому-то, видать, здорово врезал и тот заблажил, — ну я и выглянул. А там...
Он замолчал. Его кадык бегал вверх-вниз по худой шее, как будто он взахлеб пьет воздух.
— Что — там? — Я снова встряхнул его.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83