– Спокийно, мамо, спокийно, мы не в очереди за ковбасой!Перукарников едва не свалился в реку, отступая от доведенной до белого каления змеебабушки:– Вам бы против фашистских танков применить свой неистовый натиск, так Красной Армии и делать было бы нечего на фронте.Сиязбовна стучала хвостом по земле, шипела и сучила всеми парами ножек:– Ты мне поостри, пошути! Мал еще распоряжаться, где мне напор применять!Тут и случилось самое неожиданное. Обычно изо всех бойцов партизанского отряда Микола Жабодыщенко был самым миролюбивым, потому что всякие там схватки с врагами, сражения и борьба отвлекали от отдыха и вкусной, здоровой пищи. Нельзя сказать, что характер у него был кроткий и незлобивый, но для решительных действий ему требовалась очень серьезная причина.Появление Пульхерии Сиязбовны ввергло его в замешательство гораздо сильнее, нежели его друзей. Если кто и мог противостоять вредной змеебабушке в открытом бою, то скорее всего Перукарников или Сидорчук. Поэтому все несказанно удивились, когда Жабодыщенко, поплевав на ладони, ухватил кикимору за извивающийся хвост и потащил ее в сторону папоротников, приговаривая:– Мамо, вам так нервувать не можна, бо припадок зробыться, чи щось таке. Вы отдохните трохы.Пульхерия завизжала:– Ой-ой-ой! А ну, оставь мой хвост в покое, у меня поясница болит! Со мной произведение сделаться может!Салонюк снова высунулся из-за спин Перукарникова и Сидорчука:– Жабодыщенко, тикай гэть, поки вона не вкусыла!Микола же, краснея и слегка попыхивая, отвечал:– Не вкусить, я по цим дилам специалист, ще в дитинстве у лису змий ловив.Салонюк, тревожно озираясь то на Перукарникова, то на Сидорчука, не унимался:– Шо вин каже, ну шо вин каже? Яке дитинство, який лис, це ж тоби не вужик, це велетеньска кикимора! Скорише видчепись вид ней!Маметов заглянул командиру в лицо и понимающе закивал:– Однако, зверя, моя быть права?Салонюк ответил молящим взглядом, которому позавидовал бы любой шекспировский персонаж:– Маметов! Уйди от греха подальше, бо вбью, як Тарас Бульба – свого сына!Как ни наивен был узбекский боец, но и он умел улавливать ноты недовольства в голосе своего командира. Он отбежал в заросли папоротника и с безопасного расстояния закричал:– Все, все, моя никто не мешать!Сидорчук поглядел-поглядел на это светопреставление (в музее он как-то видел картину «Святой Георгий со змеем». Чего святой Георгий не поделил с бедным Змеем Горынычем, он не знал, однако выглядело это приблизительно так же, как и борьба Жабодыщенко с кикиморой. Бывает же такое!) и обеспокоился:– Микола, тикай, бо у нее вже очи червони, зараз укусить!Жабодыщенко, уже багровый от нечеловеческого напряжения, продолжал волочь в лес извивающуюся Пульхерию:– Клин клином вышибають, зараз я сердитый! У мене вид бабусиной балаканины ухудшилось пищеварение, я цих дурнуватых баек ще в дитинстви наслухався, бо у мене и бабусь, и дидусив, и вчителив було багато.Пульхерия сообразила, что угрозы тут не помогут. Пора переходить к уговорам:– Прекрати издеваться над бабушкой, – взмолилась она, – оставь мой хвост в покое, у меня радикулит, я старый больной человек! Я никому не желаю зла, отпусти меня! Я вам еще пригожусь!Салонюк нахмурился:– Що вона цим хоче сказать? Щось тут недобре.Сидорчук с невинным видом, так что осталось загадкой, шутил он тогда или нет, предположил:– Може, вона и е маты фюрера, я завжды ее такою себе представлял. – Он помолчал несколько секунд, затем, как бы оправдываясь, добавил: – Стара несчастна жинка, трохы балакуча.Салонюк еще сильнее нахмурился и вгляделся в облик Пульхерии:– Та ни, портретного сходства нема.Из папоротников высунулась голова Маметова:– Товарища командира, можна Маметов мама-фюрер чай угощать?Перукарников с Сидорчуком приготовились ловить Салонюка за руки, если тот начнет убивать Маметова, но он ответил на удивление спокойно:– Прыгощай, якщо есть желание, та скажить Жабодыщенко, шоб кинчав дурня валять та починав строить плот, бо дотемна не успиемо видчалиты.С этими словами он развернулся и заторопился вниз, к реке, чтобы умыться и поразмышлять в тишине, не потому ли Ганнибал мучился в Альпах со слонами, что у него в армии был такой же любитель животных, как Маметов. Дело в том, что Салонюк был по самую макушку набит историческими сведениями из жизни великих стратегов.А еще – поведаем мы по большому секрету, ибо эти мысли строго наказуемы – где-то в самой глубине души Тарас мечтал встретить хотя бы одного немца. И хотя он не признался бы в этом даже под угрозой расстрела, но что-то подсказывает нам, что после папуасов, коммивояжеров и Пульхерии Сиязбовны немецко-фашистские захватчики показались бы ему родными людьми. Глава, целиком посвященная проблемам здорового сна – Итак, – спрашивает врач, – вы утверждаете, что каждую ночь вам снится страшное чудовище, которое кричит, бьет вас половником и всячески издевается. Но, надеюсь, когда вы просыпаетесь, оно исчезает?– В том-то и вся беда, доктор. Оно кричит: «Просыпайся, бездельник! Пора вести детей в школу!» Кажется, ничто не способно остановить неспешное передвижение дневного светила по небосклону, течение могучего Зелса к бескрайнему морю, полет мысли влюбленного, думающего о своей нареченной, а также беспробудный сон королевы-тети Гедвиги, почтившей своим прибытием королевство Упперталь и его столицу – великий город Дарт.Король Оттобальт не был великим мыслителем и потому не смог бы внятно изложить суть открытия, которое ему удалось сделать на днях. Так что попытаемся за него. «Совет, – сказал бы Оттобальт, – это то, чего мы просим, когда знаем ответ, но он нам не нравится».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103