Мы
окружены, сказали они. Мы в море персов, как крошечный отсров.

Послы еще раз принесли предложение о дружбе. И в знак этой дружбы царь
приглашал греческих военачальников разделить с ним общую трапезу. По словам
послов, царя покорила отвага тех, кто нанявшись на службу за чужое злато,
готов был сложить главу за свою честь.

И Проксен с небольшим числом телохранителей и со всеми стратегами принял
приглашение - "Мы добьемся права на возвращение в Грецию!" Увы, он уходил
навсегда - все гости царя были обезглавлены.

Десять тысяч мужчин ничего не ели уже на протяжении двух суток. На что могли
решиться десять тысяч голодных головорезов, когда им в окровавленной повозке
прислали головы их предводителей? Они решили драться. И десять тысяч глоток
рявкнули Ксенофонту - "Старшим будешь ты!"

С испуганным возчиком повозки Артаксерксу передали пергамент:"Мы ляжем
здесь. Но с каждым из нас ляжет десяток твоих подлых собак!"

Лагерь греков пришел в движение. Ксенофонт построил гоплитов в каре. Лишь
теперь он приказал маркитантам бесплатно отдать все запасы провианта
солдатам. Когда гоплиты утолили голод и жажду, новый военачальник им сказал:

- Нам нечего ждать от персов. Надо уходить. В нашем обозе много лишнего
груза, который был бы нужен победителям, но ни к чему нам. Если мы бросим
этот груз и заколем волов, то их мяса и крови нам хватит на то время, за
которое я надеюсь успеть добраться до селений, не затронутых битвой.

И наемники двинулись вперед. Путь их лежал на Север, к той стороне
горизонта, над которой никогда не появлялось солнце и над которой по ночам
горела Константа - снежанина звезда северных земель.

Потрясенные неожиданным маневром персы разомкнули кольцо окружения, а когда
спохватились, то подоспел приказ Артаксеркса сражение не затевать,
уничтожить каре догоняющими атаками лучников и пращников.

И вот с тыла и обоих флангов, как шакалы на раненого льва, на корпус стали
предпринимать набеги стрелометные конники. Они кусали и убегали, используя
свой излюбленный прием - "парфянскую стрелу", которую всадники выпускали из
лука, повернувшись в седлое к преследователям. Ксенофонт не мог отражать эти
нападения пешими контратаками, ибо их приходилось предпринимать в
направлении, противоположном выбранной цели похода. Конницы же греки не
имели. Не было у них и столь дальнобойных луков, которыми пользовались
персы.

И Ксенофонт решил для создания хотя бы небольшого отряда кавалерии взять
коней из обоза, где их набралось не более сотни. Луки, захваченные при
первом выступлении этого отряда прикрытия, у убитых персов были захвачены
луки, которые были отданы отданы отобранным из числа наемников критянам,
которые всегда славились своей стрельбой. Был также создан отдельный отряд
родосских пращников, чьи свинцовые шарики могли поспорить в дальности полета
со стрелами персов.

Как ждали они захвата первой деревни! И надежды на добычу оправдались.
Во-первых, тактика выженной земли тогда применялась лишь интуитивно, а,
во-вторых, персы просто прозевали резкий маневр Ксенофонта, которым он вышел
на селение, и не успел ни сжечь дома, ни уничтожить запасы продутов. Грекам
удалось захватить даже комарха - деревенского старосту, который впоследствие
согласился стать их проводником, разумеется - за золото.

В селении они впервые за последнюю неделю отвели душу. Время было осеннее, и
дехкхане успели запастись и вином, и зерном, и уже готовились к празднику
забоя скота. Наемники выгребли и съели все, что нашли, кроме огромного
количества лука и сыра, которые были оставлены на дорогу - это была
привычная походная еда. Угнали и весь скот. Особенно в разграбленном селении
их порадовали бездонные ямы, обмазанные известью и содержащие вино, которое
так хранили после необычайно богатых урожаев, когда не хватало амфор и
прочей посуды.

Перед тем, как после суточного отдыха тронуться в путь, по приказу
Ксенофонта был совершен обряд прощания со всеми погибшими. Поскольку не было
возможности предать убитых земле, был сооружен так называемый кенотафий -
пустая гробница - и культ был отправлен перед ним.

На марше Ксенофонт подъехал на своем жеребце к Гаю, который весело шагал,
доверив обессилевшему слуге только щит.

- Приветствую тебя, Гай! - сказал Ксенофонт и спешился. - Отчего ты так
весел и бодр? - и еще спросил шепотом: - Старина, неужели ты веришь, что мы
выберемся из этой передряги?

И Гай тихо, так, чтобы этого больше никто не услышал, рассказал молодому
полководцу:

- Одиссей однажды побывал у племени лотофагов. Эти чудаки питались плодами
очень коварного растения - кто съедал хоть один плод лотоса, навсегда
забывал свою родину, отчий дом и семью и навсегда оставался в стране
лотофагов...

Когда гоплит на этом закончил рассказ, Ксенофонт удивленно поглядел в его
насмешливые глаза:

- Что ты хотел этим сказать?

- Мы все когда-то объелись лотоса - иначе мы не бросили бы жизнь в тихой
Греции и не отправились бы в этот поход, иначе он - этот поход - не стал бы
нашим домом. И теперь нам - скитальцам-лотофагам - надо, по крайней мере,
свято верить в то, что лотос - самая вкусная пища!..

- Чтож, - согласился, подумав, Ксенофонт, - пожалуй ты прав, мудрый Гай!..

Военачальник легко вознесся в седло и стал отставать - он решил проверить
аръергард. А прыжок в седло напомнил ему долгие годы юношеских тренировок,
во время которых его заставляли в доспехах запрыгивать на спину деревянного
коня - так готовили тех, кому предстояло стать воинами лотоса.
1 2 3 4 5