Крестик снял со шнурка и выбросил, патрон расплющил, проделал в нем дырочку и повесил на шею. Трудно мне приходилось в жизни, очень трудно. Но в такие минуты пощупаешь гильзу на груди и снова начинаешь верить и в людей, и в добро, и в справедливость»…– Здорово, – растроганно проговорил Алексей, когда Език замолчал. – Ну и как, помогает тебе отцовский патрончик?– Помогает, честное слово, помогает! – горячо воскликнул поляк. – Пощупаешь его – и сразу вспомнишь об отце, о русских, которые фашистов колошматят. Я верю, что Красная Армия скоро освободит всю Польшу, и мой народ вздохнет свободно…Език взъерошил свои густые волосы, нервно покрутил усики, сказал тихо:– Первое, что я сделаю, вернувшись в Польшу, – вступлю в коммунистическую партию. Гестапо выходит на след В конце февраля 1944 года Алексею Кубышкину и Езику Вагнеру в целях конспирации пришлось расстаться. Неутомимый Бессонный привел Алексея на новую квартиру. Она находилась в небольшом домике по улице дей Каппилляри, прилегающей к площади Кампо ди Фиори.Дверь открыл высокий худой итальянец.Пожимая руку Алексею, он назвал свою фамилию.– Галафати… Проходите, и предупреждаю: вы находитесь у себя дома. Кстати, Алессио, мы с вами уже знакомы: мне Бессонный многое о вас рассказывал.– Если уж говорить по правде, – смеясь, ответил Алексей, – то и мне Бессонный тоже немало о вас рассказывал…Анджело Галафати сразу располагал к себе. Это был смуглый худощавый человек с тонкими, правильными чертами лица. Взгляд его был зорким, острым, но вместе с тем открытым, прямодушным. Вообще все лицо его светилось той откровенной и спокойной простотой, какая бывает у людей с ясным и определенным взглядом на жизнь. На вид ему было лет пятьдесят, но могло быть и меньше: живя в Италии, Алексей убедился, что здесь люди труда стареют раньше своих лет. И порой очень трудно определить: годы ли состарили этого человека или невзгоды и лишения.Из второй комнаты на голоса вышла жена Галафати. Черные густые косы были перетянуты красной лентой, зубы матово сверкали, на лице выделялись яркие губы и большие черные глаза.– Познакомьтесь: моя жена. – У глаз Галафати сошлись и разбежались добродушные лучики.Алексей назвал себя и услышал в ответ певучее:– Ида Ломбарди… Я тоже о вас слышала. – Она улыбнулась кроткой, извиняющейся улыбкой, словно то, что она сказала, не следовало бы говорить.Алексея усадили за стол, хозяйка принесла всем по маленькой чашечке кофе.Алексей только тут заметил, что Бессонного уже нет в комнате. Сколько же дел, сколько партийных забот у этого человека! И каждое дело связано с риском для жизни, с возможностью попасться в фашистские лапы.Галафати включил радиолу.– Вы любите музыку? – спросил он. – Я, признаться, полюбил вашу «Во поле березонька стояла»…– Русские березы… – вздохнул Алексей. – Как они далеко!Галафати улыбнулся:– А вам удалось, хотя бы немного, познакомиться с Римом?– Удалось, – кивнул Алексей. – Только жаль, что мельком и крадучись. Но все равно я полюбил ваш город.– Его нельзя не полюбить, – тихо сказал Галафати. – Рим – это наша история, его памятники, вехи жизни великого народа. Ныне все забыто, все испохаблено. Взять ту же нашу знаменитую волчицу… Вы, наверное, слышали эту поэтическую легенду?.. Племянница царя Амулия – Рея Сильвия родила от неизвестного двух близнецов: Ромула и Рема. По приказу царя младенцы были оставлены одни в лесу на левом берегу Тибра. Их вскормила волчица. Они выросли и убили Амулия, а потом один из них – Ромул – основал город, который до сих пор носит его имя – Рома, Рим. В память об этом в городе всегда живет волчица. Ее содержат в особой клетке на Капитолийском холме. Легенда говорит, что пока будет на Капитолии волчица, будет жить Италия. Я, как и все римляне, относился к этому с доброй улыбкой. Теперь я готов перегрызть волчице горло! – Глаза Галафати заблестели, речь зазвучала громче и резче. – Почему, спросите вы. Потому что она жрет превосходное свежее мясо, когда тысячи рабочих голодают. Потому что фашисты объявили: «Пока живут капитолийские волчицы – будет существовать империя дуче». Вы слышите? «Империя дуче!..» Нет, надо перегрызть им горло!Неожиданно Галафати рассмеялся и оглянулся на жену:– Вот до чего я стал кровожаден, Ида, а?.. Нет, Алессио, я не такой уж кровожадный. Просто очень больно сейчас смотреть на любимый город… Вы бывали на Форуме?.. Стены древних дворцов, остатки роскошных колоннад, триумфальные арки и храмы – это наша национальная гордость и наш позор. Когда-то они видели торжество прекрасного искусства и оргии человеческих пороков. Здесь творили великие ваятели, но здесь же Калигула для своего любимого коня устроил конюшню из мрамора и стойло из слоновой кости… Казалось, что тщеславие и порочность римских императоров превышали всякую меру. Так было. Но правители древнего Рима – просто агнцы в сравнении с сегодняшними правителями страны!..Алексей обратил внимание на две женские фотографии, которые висели на стене в черных рамках.– Они сестры? – спросил он.– Почти, – сказал Галафати. – Вот эта, слева, моя мать, а это – француженка Луиза Мишель, революционерка, участница Парижской коммуны. Моя мать в молодости несколько лет жила со своей семьей в Париже и там познакомилась с Луизой Мишель и полюбила ее на всю жизнь. Приехав в Италию, она мечтала о баррикадах, но до них не дожила. Перед смертью она просила, чтобы у ее изголовья, вместо мадонны, повесили портрет Луизы Мишель. Отец так и сделал, а когда ее похоронили, то портрет Луизы Мишель повесили рядом с портретом матери.И тут же Галафати в полушутливом тоне начал рассказывать о своей жене, которая сидела в уголке с опущенными глазами и с кроткой, смущенной улыбкой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53