— Нашел что-нибудь?— Пока очень немногое. Сдали в лабораторию… Дежурного по городу, конечно, предупредил… И все!— Действительно, не густо. Но представление уже составил? Есть во всем этом рациональное зерно?— Чувствую, есть.— Чувствуешь или думаешь?— Для дум материала пока маловато, Григорий Степанович. Но дело это, конечно, наше, по всему видно. Я был неправ. Извини.— Красиво излагаешь. И с достоинством.Люсин беспомощно улыбнулся и развел руками.— Только за этим и пришел? — Генерал прищурился и свободно откинулся в кресле, разглядывая Люсина.— Разумеется, нет. Этикет рекомендует светским людям улаживать подобные вопросы как бы между прочим.— Не понял. Светским или советским?— Светским, Григорий Степанович, но это не значит, что советские люди не могут являться одновременно и светскими тоже… Я шучу, конечно, ибо свет уже давно не тот.— Я тебе, кажется, говорил, что после юрфака ты стал мне меньше нравиться?— И неоднократно. Но что делать? Университетское образование даже мурманскому бичу придает известный лоск. Допускаю, что некоторым это может прийтись не по вкусу. Профессиональный юрист, даже доцент, видимо, должен чувствовать ко мне кастовую, я бы сказал, ревность. Это кауза эффициэнс.— Действующая причина, говоришь? Так-так… На твоем месте я бы не стал здесь козырять латынью. Ведь я-то знаю, что больше тройки ты никогда не имел.— Зато римское право я сдал на пятерку, равно как и криминалистику.— «Отлично» я, помню, поставил тебе из милости… Все-таки профилирующий предмет… Говори, с чем пришел. Только быстро.— Нужен совет. Я нарвался на шишку, которая не пожелала меня принять.— Кто это?— Членкор Дубовец. У него работал Ковский. Конечно, я могу порасспросить сослуживцев, что и сделаю, но, боюсь, без его по меньшей мере благожелательного нейтралитета мне далеко не продвинуться. Насколько можно судить по первому телефонному разговору, обстановка в институте сложная.— Тебе поручен розыск, действуй по закону. При чем здесь обстановка?— «Всякое право установлено для людей» — «Омнэ юс хоминум кауза конститум эст». Так вот, от товарища Дубовца, кроме жалобы, мы ничего не получим. Мне наплевать, но расследованию это повредит, причем в самом начале. Для пользы дела Дубовца надо нейтрализовать.— Пообломался, Володя? Политиком стал? — усмехнулся генерал.— Что делать? Учимся понемногу.— Вижу. Как, по-твоему, его лучше прижать?— Если интуиция меня не обманывает, наиболее действенной может оказаться протекция какого-нибудь вышестоящего товарища. Фому Андреевича надо попросить сделать одолжение и оказать всяческое содействие имярек. Высокая протекция позволит ему, не теряя сиятельного имэджа, снизойти до малых сих.— Хорошо. Я понял. Только не надо так длинно. И паясничать не надо.— Слушаюсь, товарищ генерал, и благодарю.— Что такое имэдж, Володя?— Чисто американское выражение. Оно означает лицо человека, как оно выглядит в зеркале общественного мнения.— Общественного! — Генерал поднял палец. — Здесь же, насколько я тебя понял, речь идет скорее о внутреннем зеркале. Так?— Совершенно верно.— Тогда все. Иди работай, а я тебе позвоню. Впрочем, постой, хочу посоветоваться с тобой по поводу одной идиомы. — Генерал раскрыл справочник и вынул закладку, на которой были записаны английские выражения. — Вот смотри…— Уэбстер! — сказал Люсин, наклоняясь. — Где приобрели такое сокровище?— Презент, — смущенно улыбнулся генерал и, услышав приглушенный гудок, снял трубку с мигающего зеленой лампой селектора. — Никак не отыщу вот эту фразу… Слушаю вас, — сказал он. — Да, он у меня. Сейчас позову. Тебя, — подмигнул он Люсину. — Дежурный по городу разыскивает.— Старший инспектор Люсин у телефона!— Привет, Владимир Константинович. Подполковник Баев тебя беспокоит.— Да-да! Что у тебя, Петр Кузьмич?— Найден бумажник с документами на имя того самого Ковского Аркадия Викторовича, о котором ты говорил… Паспорт, служебное удостоверение, бумажки всякие, пять рублей денег и билет четвертая зона — Москва, Киевской железной дороги.— За какое число?! — крикнул Люсин.— Дата вчерашняя. Двадцать второе июня. Ноль часов с минутами.— Огромное спасибо тебе, Петр Кузьмич, сейчас выезжаю! А где нашли-то?— На Кольцевой автостраде, чуть подальше съезда на Ленинский проспект… Инспектор ГАИ Петров обнаружил… Ну, до скорого!— Подкинули? — спросил генерал, когда Люсин задумчиво положил трубку.— Не знаю, Григорий Степанович. Все может быть… Но билет этот… Так что за фраза? Ах, это Range of vision, вы совершенно правы, означает «поле зрения», а within range — «на расстоянии выстрела».— Вот это-то мне и надо! — обрадовался генерал. — Больно уж статья интересная попалась.В другой раз Люсин не преминул бы найти фразу в словаре и указать на нее генералу, что называется, ткнуть пальцем. Но он был настолько заинтересован этим билетом, что лишь рассеянно улыбнулся и поспешил к себе.— Гараж? — спросил он по внутреннему. — Люсин вас приветствует. Мне бы машину… Глава седьмая. АЛГОРИТМ ПРЕСТУПЛЕНИЯ В субботу утром Люсин, не заходя к себе в кабинет, направился прямо в научно-технический отдел. Поломав вчера изрядно голову над графиком расследования, он пришел к выводу, что, прежде чем окунуться в малознакомый научный мир, следует подбить бабки: как можно скорее выжать максимум информации из того немногого, что было обнаружено на месте происшествия.Он позвонил Генриху Медведеву и Володе Шалаеву, объяснил, что, как ни жаль, встреча не вытанцовывается — он не приедет. Ловля бычков и уха откладывались, таким образом, на неопределенное время. Посетовав на судьбу, решили сбежаться во вторник ориентировочно в Доме журналистов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28