Амариль резко отвернулся и склонился над столом.
– Да-да, я не буду тебе мешать.
Дорс ушла недовольная.

23

– Входи, ма, – сказал Рейч, улыбаясь. – Плацдарм пуст. Я услал Ванду и Манеллу погулять.
Дорс вошла, по привычке огляделась и села на первый попавшийся стул.
– Спасибо, сынок.
Некоторое время она сидела молча. Казалось, Империя всем своим колоссальным весом легла на ее плечи.
Рейч подождал немного и сказал:
– Мне до сих пор не удалось спросить тебя о твоем отважном вторжении на дворцовую территорию. Не у каждого есть матушка, способная на такой подвиг.
– Об этом мы не будем говорить, Рейч.
– Ну хорошо, тогда скажи… по тебе никогда не скажешь, как ты себя чувствуешь, но сейчас такое впечатление, что ты вроде бы не в себе. Что случилось?
– Я действительно, как ты говоришь, не в себе. Настроение паршивое, поскольку я думаю об очень важных вещах, а с папой говорить о них невозможно. Он замечательный человек, но ладить с ним ужасно трудно. Его никакими силами невозможно вывести из равновесия. Начну говорить, что я волнуюсь за него – он отмахнется и скажет, – что это все из-за того, что я без всяких оснований боюсь за его жизнь и стараюсь оберегать его.
– Ма, но это правда – ты действительно чаще всего боишься за папу безосновательно. Если у тебя на уме что-нибудь страшное, то скорее всего ты ошибаешься.
– Спасибо, утешил. Ты говоришь в точности как он, а я не могу найти себе места. Просто не знаю, что делать.
– Ну, тогда тебе надо выговориться, ма. Расскажи мне все. С самого начала.
– Все началось со сна Ванды.
– Ах, со сна Ванды? Ма, лучше не продолжай. Папа, будь он на моем месте, не дал бы тебе дальше говорить. Нет, ты говори, конечно. Малышке приснился сон, и ты сделала из мухи слона. Это глупо.
– Я думаю, что это был не сон, Рейч. Я думаю то, что она приняла за сон, было на самом деле явью, и в этой яви двое мужчин разговаривали о смерти ее деда.
– Это всего-навсего твоя догадка. Как можно доказать, что это правда?
– А ты все-таки представь, что это правда. Единственное слово, которое она запомнила, кроме слова «смерть», это слово – «финики». При чем тут могут быть финики? Скорее всего, она слышала какое-то другое слово, оно ей было незнакомо, но по звучанию похоже на слово «финики». Что это могло быть за слово?
– Ну, это уж я не знаю, – пожал плечами Рейч.
Дорс не оставила без внимания его реакцию.
– Ты, конечно, считаешь, что это плод моего болезненного воображения. И все же, если это окажется правдой, это может означать, что против Гэри существует заговор – прямо здесь, среди сотрудников Проекта.
– Заговор среди сотрудников Проекта?! Для меня это столь же невероятно, как поиск логики в детском сне.
– Однако во всяком большом коллективе существуют свои обиды, зависть, ссоры.
– Конечно, конечно. Мы говорим друг другу обидные слова, хмуримся, злорадствуем – все что угодно, но все это не имеет никакого отношения к желанию убить папу.
– Тут все дело в степени желания. И очень может быть, что различие крошечное, но его окажется вполне достаточно.
– Ни за что не заставишь папу поверить в это. И меня, кстати, тоже. Значит, – сказал Рейч, расхаживая по комнате, – именно этим ты занималась в последние дни – пыталась выявить наличие так называемого заговора, да?
Дорс кивнула.
– Ничего не вышло?
Дорс опять кивнула.
– А тебе не показалось, что у тебя ничего не вышло именно потому, что никакого заговора нет и в помине?
Дорс покачала головой.
– У меня пока ничего не вышло , однако убежденность в том, что заговор существует, осталась. Я это интуитивно чувствую.
Рейч рассмеялся.
– Это как-то банально. От тебя даже странно такое слышать, ма.
– Видишь ли, есть слово, похожее на слово «финики». Это слово «физики».
– При чем тут могут быть «физики»?
– В Проекте работают сотрудники разного профиля. В том числе и физики.
– Ну и?
– Допустим, – упрямо тряхнула головой Дорс, – это означает, что убить Гэри хотят с помощью одного или нескольких физиков, сотрудников Проекта. Ванда слова «физики» не знает, так почему бы ей вместо этого не послышались «финики», если учесть, что она их просто обожает?
– Ты хочешь сказать мне, что в личном кабинете отца находились люди… кстати, сколько их там было?
– Ванда, вспоминая свой сон, говорит, что их было двое. У меня такое чувство, что одним из двоих был не кто иной, как полковник Хендер Линн, большая шишка в хунте, что ему был продемонстрирован в действии Главный Радиант, и он с кем-то вел разговор об уничтожении Гэри.
– Мама, ты меня прости, но это звучит все более и более дико. Полковник Линн и кто-то еще разговаривали о том, чтобы убить отца в его собственном кабинете, и при этом не заметили, что в кресле – маленькая девочка, которая может услышать их разговор? Так у тебя получается?
– Вроде того.
– В таком случае, раз речь шла о физиках, следовательно, второй человек, скорее всего – математик.
– Да, мне так кажется.
– А мне кажется, что это совершенно невероятно. Даже если бы это было так, о каком математике может идти речь? Их пятьдесят человек в Проекте.
– Я не со всеми беседовала. Но с некоторыми поговорила, и кое с кем из физиков, кстати, но пока ни до чего не докопалась. Но ты же понимаешь, я не могу задавать слишком конкретных вопросов.
– Короче говоря, никто из тех, с кем ты говорила, не вызвал у тебя ощущения существования заговора.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134