Он долго смотрел на фотографию, а потом сказал:
- "Тигр".
Я промолчал, нечего было мне с ним пускаться в разговоры.
- Немецкий танк марки "Тигр", - сказал он.
Я снова промолчал.
Тогда он наконец понял, что он здесь лишний, попрощался со мной и матерью и ушел. Мы остались одни. И тогда она подошла и включила телевизор, как будто это было сейчас самое нужное. По телевизору показывали мультфильм для маленьких: "Как котенку построили дом".
- Ты что, не хочешь, чтобы Геннадий Павлович к нам приходил? - спросила мама.
Она повернулась ко мне лицом, загородив телевизор, и из-за ее спины кто-то противно мяукал котенком. Настоящий котенок в жизни не будет так орать. Она ждала, что я ей отвечу. Но я промолчал, это и так было понятно.
- Нет, ты ответь мне: почему?
В это время в дверь позвонили. Я открыл. Передо мной стояла Зинка Сулоева. Она и раньше ко мне приходила, и я уже привык к этому, и я к ней иногда захаживал, но сейчас я ее совсем не ожидал.
- Добрый вечер, Сократик. (До чего она была вежлива, уму непостижимо.) Можно мне войти? - спросила она.
Я все еще стоял в дверях, загораживая Зинке дорогу. Все еще думал о матери и не совсем понимал, что делал.
- Входи, - сказал я.
Когда она снимала пальто, мимо нас проскочила мама. Зинка даже не успела с ней как следует поздороваться. Закричала свое "здравствуйте" ей в спину и удивленно, изучающе посмотрела на меня.
- Чрезвычайный и полномочный посланник! - крикнул я почему-то. - Из компании Кулаковых и прочих рекордсменов.
- Ничего подобного, - ответила она. - Я пришла по собственной инициативе.
- Чрезвычайный и полномочный инициатор! - крикнул я.
Я только и делал, что выживал сегодня всех из дома: сначала Геннадия Павловича, теперь Зинку. Даже самому стало противно и захотелось рассказать Зинке и про Ивана, и про мать, чтобы не надо было хотя бы притворяться перед ней, что у меня все просто и замечательно.
- Хватит тебе строить из себя дурачка, - сказала Зинка. - Нам надо выходить на первое место.
- Чрезвычайный и полномочный первоместник! - крикнул я.
- Что с тобой? - спросила Зинка и вышколенным телепатическим движением взяла меня за руку.
- Чрезвычайный и полномочный телепат! - крикнул я.
- Ты что, хочешь, чтобы я ушла? - спросила Зинка.
- Понимаешь, - сказал я, - у меня плохое настроение... Двойка и так далее. Конец света...
- Испуган - наполовину побежден, - сказала Зинка. - Это суворовская заповедь. Тебе полезно ее запомнить.
- Хорошо, запомню, - сказал я.
А потом я немного успокоился, и мы целый час учили историю, и я так ее выучил, что знал про Суворова решительно все. Нарочно вызубрил самую трудную из его поговорок: "Субординация, экзерциция, дисциплина, чистота, опрятность, смелость, бодрость, храбрость, победа, слава, солдаты, слава!"
Правда, что такое субординация и экзерциция, я не знал, но зато я эту поговорку произносил залпом, на одном дыхании, как настоящая заводная Курочка Ряба.
Пока мы учили историю, мать несколько раз входила в комнату, и я чувствовал, что она приготовила целую речь в защиту Геннадия Павловича и только ждет, когда уйдет Зинка.
Но я нарочно пошел провожать Зинку, чтобы не разговаривать с матерью. Всю дорогу Зинка вела себя как-то странно: она шла рядом со мной и величественно молчала.
Потом она попросила меня, чтобы я понес ее портфельчик. Я взял портфельчик, с портфельчиком лучше, - когда размахиваешь им на ходу, делается веселее.
- Вот у тебя так бывает, - сказала Зинка, - кругом люди, люди, а тебе все равно, а потом появляется один человек... и тебе не все равно?
- Не знаю, - ответил я.
- А у меня бывает, - сказала она. - Вообще к одним людям равнодушна, а к другим... наоборот... К тебе, например...
- Нечего сказать, наоборот... - возмутился я. - На уроке истории меня разыграла.
- Просто я проверяла, как ты ко мне относишься, - сказала Зинка. Готов ли ты на жертвы... ради других...
Она была какая-то странная, заикалась, не договаривала слов.
- Зачем это тебе? - спросил я.
- Ничего ты не понимаешь, - сказала Зинка. - Ты страшный человек. - Она выхватила у меня портфель и убежала.
А я повернулся и побрел домой, медленно, чтобы не прийти раньше деда. При нем мама не станет разговаривать о Геннадии Павловиче.
Когда я стоял и ждал лифта, то из своих дверей вышла представительница Нина Романовна. Видно, она шла в магазин, потому что чей-то цыплячий голос крикнул из-за двери: "Мамочка, купи мне мороженое за двадцать восемь копеек". Мне совсем не хотелось с ней встречаться, но лифт, как назло, кто-то задержал. Повернулся к ней и вежливо сказал:
- Здрасте!
- А, это ты, герой. Добрый вечер! - Она остановилась. - Ну, что же ты думаешь делать дальше?
- Ничего, - ответил я. Лифт освободился, и я нажал кнопку вызова.
- Ничего? - переспросила она и попробовала прикрыть свою дверь, но я увидел, как оттуда кто-то высунул в щель нос облупленного ботинка. - Казя, пусти дверь, ты простудишься.
Казя отпустила дверь, потом незаметно снова открыла ее. Я эту Казю хорошо знаю, она все время гоняет по двору на трехколесном велосипеде.
- Так ты говоришь: "ничего"? Ты заметил, что вы, ребята, очень любите говорить: "не знаю", "ничего", "за меня не беспокойся" и так далее. На самом деле вы все прекрасно знаете, за вашим "ничего" кроется элементарное упрямство, и с вами все время что-нибудь случается.
Совершенно было ясно, что она никуда не спешит. Опаснее нет таких людей. Тут пришел лифт, и я открыл дверь.
Мало мне было учителей в школе, так теперь на мою бедную голову еще появилась представительница Академии педагогических наук.
- Исправлю двойку, - сказал я.
- Вот видишь, ты же еще и обижаешься.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36