У нее все еще болела голова и чувствовались резь в желудке и слабость, но в целом состояние ее было почти нормальным. Эмма Никитична тоже быстро поправлялась, у нее с утра до ночи толклись дети и внуки. Завтра утром ожидался визит майора, который сегодня уже разговаривал с Полканавт. Аля ворочалась с боку на бок. Оставит ли преследователь свои попытки? Кто все-таки покушался на Лилю и на нее? И, главное, почему этот кто-то попытался убить еще и Полканавт? Это мог быть только тот, кто знает о затонувшем городе. Но как его вычислить? И почему, почему под удар попала еще и Эмма Никитична? Или покушение на убийство никак не связано с координатами? А может, это всего-навсего пищевое отравление — то есть просто банальный несчастный случай? Вопросы теснились в Алином сознании, оставаясь без ответов. Ее не покидало ощущение, что она узнала запах, исходящий от бокала или от вина… Что-то было в этом запахе удивительно знакомое. Аля помотала головой, пытаясь вспомнить. Почему-то ей казалось, что достаточно ответить на этот вопрос, и все остальное станет ясным. Запах, запах… Аля встала с кровати. Спать совершенно не хотелось.«Интересно, Наташка спит? И не знает ли она случайно чего-то такого, чего не знаю я?» — подумала она и посмотрела на часы. Было около часу ночи. Тихо-тихо Аля подошла к двери и выскользнула в коридор. Там было почти темно, только в конце горела лампочка — на сестринском посту, но сама Ульяна, видимо, как обычно во время ночных дежурств, спала на кушетке в приемном покое. Аля подошла к двери палаты Полканавт и заглянула туда. Эмма Никитична лежала в темноте большой тушей. Ее соседка, пытавшаяся проскочить на красный и попавшая в аварию, отчаянно храпела. В следующей палате, располагавшейся сразу за ординаторской, все места были заняты. Около самой двери лежала Марина, попросившая сегодня у нее пирожок. Как она потом всем рассказывала, это был ее первый пирожок за два года и она его съела только потому, что очень разволновалась. Виталий Викторович тут же прописал пациентке просмотр минимум трех фильмов ужасов в день.— И, Мариночка, постарайтесь очень, очень волноваться, — строго сказал он девушке.В дальнем углу под капельницей спала пенсионерка Рябокобылкина, упавшая с крыши, где она пряталась, пытаясь проследить за гулящим мужем, а напротив — учительница русского языка Тамара Гусева, которой ученики подложили на сиденье кнопку. Теперь у Гусевой было воспаление, и ее еле-еле спасли от заражения крови. Последняя кровать принадлежала Наташе, но она была пустой: Наташи в палате не было.
— Ага! — радостно воскликнул Борщ, выуживая из вазочки, стоящей на прикроватной тумбочке, горстку карамелек «Клубника со сливками». — Я так и думал, что в вазочке что-то есть.Тигринский уставился на Борща в крайнем раздражении. Двое суток он только и делал, что обшаривал квартиру в поисках съестного, а в вазочку, стоящую на тумбочке, заглянуть не догадался. И зря. Там, оказывается, были конфеты. Тигринский вдруг почувствовал, как у него свело от голода живот. Он встал, взял одну из найденных Борщом конфеток и сунул ее за щеку.— Вот, можешь взять еще три, — проворно подскочил к столу Барщевский. — Всего было восемь карамелек, значит — по четыре каждому. Неизвестно же, сколько мы тут еще с тобой просидим… Кстати, не хотел я тебе говорить, ну да ладно. У меня в сумке лежит бутылка водки и шесть упаковок с «Вискасом», но есть их мы не будем, потому что это я Казбичу принес, а не тебе, а вот водку можем выпить. Тем более что я только что нашел закуску.— Я вообще-то водку не пью, но сегодня выпью, — пискнул Стас. — Особенно если у нас есть теперь карамельки. Кстати, а телефон у тебя есть? Мы можем в больницу позвонить Але или кому-то из соседей, чтобы нам ключи принесли?Барщевский вывел Стаса на балкон и показал пальцем вниз.— Видишь?Далеко внизу на асфальте стояла большая черная машина.— Это твоя? — удивился Стас. — А я много раз слышал, как Стручков вопрошал, ломая руки: «Откуда у этого кретина такой шикарный автомобиль?», но не думал, что этот кретин — ты. Кстати, откуда у тебя автомобиль?— Ты у нас что, налоговая инспекция? — резко спросил Борщ, снова раздражаясь. — Я тебе не машину хотел показать, а собирался наглядно объяснить, что телефон у меня есть, но он лежит в машине и заряжается. Я же не собирался никому звонить — думал, закину «Вискас» и сразу назад. А тут ты, дятел новокахо… — вспомнив, чем все закончилось в прошлый раз, он вовремя прикусил язык. — Ладно, пойдем пить водку. Карамельки с водкой — самое то, — кивнул Борщ и пошел в прихожую за сумкой.Тигринский же тем временем быстро побежал на кухню и вытер с обоев координаты. Вошедший десять секунд спустя Барщевский ничего не заметил.
В коридоре раздался какой-то шорох, и Аля резко приподнялась на кровати. Наташа? Шорох не повторялся, и Аля подумала было, что это возвратилась на пост медсестра, но на всякий случай решила не терять бдительности. Она лежала, всматриваясь в темноту. Сейчас девушка пожалела, что не перешла в палату, например, к Полканавт, хотя у той уже была соседка. Быть одной в темноте очень неприятно.«Удивительно, как это я расслабилась, — подумала Аля. — Почему-то я решила, что в больнице совершенно безопасно, хотя наше отделение на первом этаже, окна в приемном отделении открыты, медсестра всю ночь спит, а моя палата находится на отшибе в конце коридора. Но ведь так же легко, как я зашла ночью к Наташе и Эмме Никитичне, могут зайти и ко мне. А меня уже пытались убить».Внезапно в коридоре снова послышался шорох. Кто-то стоял за дверью. Алю прошиб холодный пот, дыхание стало частым, сердце ухнуло и замерло, ноги сковал ужас.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52