— Ханы у них всегда скорбны головою.
— Крепости беспризорны. Очень просто будет пройтись стопой гнева и страха по ковру их покорности, превратить их землю в пепел отчаяния и разметать его нашими арканами.
Марлора оторвал кусок мяса и запихнул его в рот сыну, который прикрыл глаза и по-гусиному вытянул шею.
— За добрые вести. Иди в Га-ро-ди-ну. Скажи: не будет ясака, не будет рабов, не будет золота, не будет сафьяна, которым славится эта земля, мы выделаем сафьян из их кожи.
— Есть и печальное, — продолжал мурза. — У них... только что... Только что у них объявился и сошёл на землю Бог. Иса бен Мариам-мн, Иса Кирысту.
— Ты видел? — небрежно спросил хан.
— Как тебя. Он взял у меня аркан. Вместе с одним своим пророком он разогнал этим арканом целую толпу. Кто ещё может такое?
— Б-бог. — Хан щупал аркан. — Нет Бога, кроме Аллаха. Но помни, даже Бату избегал оскорблять шатры чужих богов. Мало ли что? Эт-то может нести ветер опасности. Если столкнёмся — Бога брать первым. Даже если впереди бой... Скачи в Га-ро-ди-ну, сын.
Селим вскинулся на коня. Хан улыбнулся ему:
— Разговор разговором, посольство посольством и ясак ясаком. Но я думаю: нам нечего бояться. Страх — хороший помощник. А согласятся платить дань — подождём тогда.
— Ладно.
И, когда мурза тронул с места, хан хлопнул в ладоши:
— Сбор!
Глухо зарокотали бубны. Стан пришёл в движение.

Глава 29
ПЯТКА СРАМУ НЕ ИМЕТ

И тогда этот паршивый нечестивец созвал к себе — тайно и под покровом тьмы — ещё десятерых, чьи имена да не опоганят вашего слуха.
Восточная сказка.
Всего через два дня этот самый рокот нестерпимо рассыпался над домами и улицами Гродно. Нестерпимо, хотя тут его извергали всего два барабана и с десяток бубнов в руках стражи.
Звук был нестерпимым, потому что великая, мёртвая тишина стояла на полных народом улицах города.
Шли посланцы от крымчаков, а это означало, что и сама орда где-то здесь и уже льётся кровь, лязгают, бряцают мечи, свистят арканы и крики стоят в воздухе.
Со страхом глядели на чужеземцев дети, с безмерной брезгливостью — женщины, с гневом — ибо кто же их когда-либо звал на Белую Русь — мужики и мещане.
Что правда, татар заставили спешиться ещё на Малой Скидельской, но им оставили всё, даже бубны. И вот победные, варварские звуки чужой музыки, той, какую пограничные люди даже ночами слышали во сне, оглушили Росстань, затем Старую улицу, затем Старый рынок. Никто не предупредил о появлении крымчаков — ни совет, ни даже духовный суд, что как раз заседал во дворцовой церкви, в первом восточном нефе замка. Татарин приказал тысячнику Корниле не тянуть часами и днями, если не хочет, чтоб его тысяча встретилась с тьмой, а сразу вести его «к властелинам». Иначе будет хуже. Каждая минута — лишнее сожжённое село.
И Корнила решил вести мурзу на свою ответственность.
Грохотали бубны. И шёл, переваливаясь, впереди своей дикой образом стражи посыльный татарин. Ноги в ботах с загнутыми носами уверенно попирали землю. Одна рука — на эфесе, другая — бубликом на тугих витках аркана. Голова запрокинута, глаза глядят сверху вниз. И нагло, горделиво усмехается рот.
Только однажды выдержка изменила ему. Увидел золотые кисти рук и длиннющие усы Тихона и, пораженный, засмеялся, ухватился за них, словно дитя за игрушку.
— Доб-ры баран. Мой будыш!
Друзья бросились на крымчака. Гиав развернулся было, чтоб ударить. Вестун поднял молот. Но тут замковая стража, сопровождавшая посланцев, выставила копья и гизавры.
— Вы что, хамы? — спросил тысячник. — Посла?!
...А славный гродненский синклит заседал между тем в северном притворе дворцовой церкви и ничего не знал про нежданную «радость», которую готовила ему судьба.
Пред почтенными и благородными рясниками стоял гонец, запылённый до того, что казалось, будто он всю жизнь провёл на мельнице. И вот его вытащили оттуда и, кое-как почистив (не хватило времени), послали с поручением.
— Нужно похвалить вашу службу, — очень тихо сказал Лотр Босяцкому. — И как ваши голуби?
— Прилетели, — мрачно ответил праиезуит.
— Любопытно, — протянул Лотр. — Любопытно было бы знать, почему вы сочли за лучшее ввести нас в приятное заблуждение, оставив при себе вести о событиях в Новогрудке, о попытке повредить святой службе, о том, что исчез генеральный комиссарий и что в исчезновении этом, возможно, также виновны они? Наконец, о последних событиях... Это была ваша идея с голубями?.. Вы что-нибудь употребили?
— Употребил, — мрачно буркнул монах-капеллан.
— Любопытно было бы знать что?
— Я употребил этих голубей. Жаренных в масле. Помните? Вы ещё помогли мне их употреблять. Было вкусно. Могу также напомнить, что была среда.
Кардинал поперхнулся.
— Пожалуйста, — почти беззвучно проговорил он. — Молчите.
— Зачем мне молчать, если не молчите вы?
— Но ведь...
Лицо капеллана обтянулось кожей. Безжалостно и жёстко он произнес:
— Голуби вернулись без записок.
— Может...
— Все три голубя вернулись без записок, — повторил монах.
— Магдалина? — поднял Лотр непонимающие глаза.
— А вот это уже была ваша идея, — свалил вину на кардинала доминиканец. — Я только высказал предположение «а может». И тут вы ухватились за него, как клирик за бутылку, как папа Александр Шестой за собственную дочь, как пьяный за плетень...
— Хватит, — оборвал Лотр. — Давайте действовать.
Флориан Босяцкий кашлянул и ласково обратился к гонцу:
— Так что ж это ты нам такое сказал? Как это торговцев разогнал?! Как позволили?
И тут вставил свои три гроша Григорий Гродненский, в миру Гиляр Болванович:
— Сами говорили: плут, безопасен.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155