Между тем в это время санитарный поезд, после свистков, дерганья и лязга, отодвинули куда-то дальше в тупик, и на его место мягко подкатил, попыхивая локомотивом, щегольской, совсем небольшой поезд, всего в три вагона.
- Это что же такое за поезд? - спросил теперь уже Ливенцев капитана.
А тот вместо ответа кивнул в сторону парадных дверей вокзала, откуда поспешно выходили один за другим два генерала, оказавшиеся тут и направлявшиеся к поезду. Заметны также стали теперь и жандармы, а толпа как-то вдруг поредела.
Инженерный поручик вместе со штабс-ротмистром кавказцем подошли откуда-то к группе Ливенцева, и первый из них сказал:
- Главнокомандующий Юго-западного фронта Брусилов катит экстренным поездом.
А второй добавил:
- По всей вероятности, едет в ставку, представляться царю.
- Неужели не выйдет промяться? - спросил Ливенцев. - Посмотреть хотя бы издали на вершителя наших ближайших судеб.
- Вы разве его никогда не видели? - удивился артиллерист.
- Не приходилось.
- Генерал как генерал... Точнее, как старый генерал, - ведь он уже далеко не молод.
- Фигура не строевая, - с сильным ударением на "не" сказал кавказец. Я его тоже несколько раз видел. А на лошади держится хорошо.
- Еще бы плохо! Кавалерист, бывший берейтор, - несколько презрительно заметил поручик. - А роль кавалерии в этой войне оказалась скромной.
Кавказец не возражал против этого, тем более что его внимание, как и всех прочих, привлекли генералы, тяжело взбиравшиеся в элегантный синий салон-вагон.
Шторы окошек этого вагона были полуприкрыты. Около вагона стали два жандармских офицера. Наконец, жандармский поручик в белых перчатках подошел к ним, пятерым, устремившим любопытные взоры на таинственный вагон Брусилова, и очень вежливо, однако твердо, попросил их не стоять на месте, а прогуляться в ту или иную сторону, куда им нужнее. Кстати он спросил, каким поездом и куда они едут. И, когда ему за всех ответил капитан, он даже встревожился:
- Так что же вы, господа! Вам тогда надо идти садиться в свой поезд: он двинется, как только этот поезд пройдет.
- А этот поезд куда идет, - в ставку? - спросил Ливенцев.
- Быть может, - неопределенно ответил жандарм, делая при этом рукой жест в ту сторону, где стоял на путях их поезд.
- А ставка теперь где? В Могилеве? - двинувшись первым, спросил было Ливенцев, но жандарм отозвался на это уже совсем неприязненно и сухо:
- Не могу знать.
Ставка была в Могилеве, и это было известно всем на фронте, всем в тылу, всем в Германии, всем в Австро-Венгрии, и, тем не менее, вслух об этом говорить не полагалось.
Когда Ливенцев подходил уже к своему вагону, он посмотрел все-таки в сторону таинственного, так тщательно охраняемого небольшого состава и увидел то, чего не удалось ему увидеть с перрона: генерал Брусилов действительно, как и предполагал он, вышел промяться.
Ливенцев узнал его по тем портретам, какие помещались в газетах и еженедельниках. Какой-то длинный, лодочкой вытянутый вперед козырек фуражки, а под ним овальное лицо с небольшими седоватыми, однако не совсем еще белыми усами.
Ничего показного, того, что называется бравым и так дорого сердцам всех любителей парадов, не было ни в лице, насколько его можно было разглядеть издали, ни в фигуре главнокомандующего Юго-западным фронтом. Средний рост, несильные, обвисшие стариковские плечи, заметная сутуловатость, - вот и все, что метнулось в глаза Ливенцева, пока генералы, вышедшие вместе с Брусиловым из вагона и явившиеся к нему с рапортами отсюда, со станции, не заслонили его.
Видно было, что он говорил что-то, но, должно быть, очень тихо, так как все около него тянулись к нему, чтобы расслышать.
Беседа на свежем воздухе продолжалась, впрочем, недолго. Брусилов, очевидно, спешил, а путь для следования его поезда был свободен. Ливенцев с любопытством наблюдал, как он будет подниматься по ступенькам вагонной лестницы, - не будут ли ему помогать при этом, - но поднялся он бодро, не коснувшись ничего руками, и эта маленькая подробность расположила Ливенцева в пользу Брусилова больше, чем если бы он прочитал о нем большую хвалебную статью.
- Когда я только что в начале войны, - сказал он, сидя уже в своем купе, - приехал в ополченскую дружину, куда был назначен, мне предлагали там адъютантство, но я отказался, - предпочел строевую службу. Однако, если бы теперь мне предложили стать не то чтобы адъютантом, конечно, а ординарцем или вообще каким-нибудь винтиком в штабе главнокомандующего Юго-западного фронта, я бы согласился.
- Ишь вы какой!.. Всякий бы согласился, поскольку в штабе сидеть гораздо спокойнее, чем в окопах, - иронически заметил на это подполковник-интендант.
Но Ливенцев покачал головой, усмехнувшись, и добавил:
- Я вас понял, а вы меня нет. Не в том смысле мне хотелось бы быть при штабе, чтобы увильнуть от пули и прочего, а исключительно затем, чтобы знать, что задумано главнокомандующим, и чтобы иметь возможность наблюдать, что из задуманного выйдет. Дело в том, что я математик, и в этом отношении неисправим, а ведь математики только и делают, что решают задачи, - то есть на основании известных данных отыскивают неизвестные.
- Что же, напишите Брусилову докладную записку и проситесь к нему в штаб, - сказал кавказец.
Но подполковник ядовито заметил:
- Разве можно в штаб попасть прапорщику да еще и без протекции? Что вы!
- Да я никаких шагов в этом направлении и делать не буду, конечно, сказал Ливенцев. - Это у меня вырвалось просто в порядке минутного желания, и только.
Плавно покачиваясь, прошел мимо их поезда штабной поезд, и Ливенцев, высунув голову в окошко, долго глядел ему вслед.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13