Между прочим, пираты североевропейских стран, в том числе и голландские, в качестве своего отличительного знака поднимали на мачтах синие флаги. Это был цвет смерти. Старинная фрисландская пиратская песня начиналась словами: «Вздымайся, синий флаг». У корсаров романских стран флаг представлял собой черное полотнище с белым черепом и перекрещенными берцовыми костями. Именно этот флаг и получил название «Веселый Роджер».
Церемония похорон всегда зависела от того, был ли умерший простым матросом или капитаном. Различие в положении сохранилось и после смерти.
Когда в 1683 году на рейде Кадиса во время пожара утонул капитан Карпфангер, похороны его были обставлены чрезвычайно пышно. В последний рейс его провожали капитаны всех кораблей, стоявших тогда на якоре у Кадиса. Впереди гроба шагали морские солдаты с опущенными вниз стволами ружей. Гофмейстер Карпфангера нес его обнаженную шпагу. Двенадцать капитанов несли гроб. Впереди и позади него шли еще по два капитана. Траурный салют гремел со всех кораблей.
Великих капитанов эпохи парусников, расставшихся с жизнью в открытом море, вынуждены были хоронить по тому же обряду, что и морских простолюдинов: покойников на борту не терпели, да к тому же в тропических широтах трупы быстро начинали разлагаться. Френсиса Дрейка смерть подстерегла во время его последнего вооруженного набега в Карибское море. Дизентерия и предательская лихорадка остановили маятник часов, отсчитывающих дни этого гроссмейстера корсарства. В свой последний путь он отправился в великолепном парусиновом гробу, может быть самом драгоценном из всех, что получал когда-либо океан. Гроб был обшит златотканой парчой. Для тяжести к нему привязали пушечные ядра из чистого серебра. Утверждают, что последними словами Дрейка были двенадцатиэтажные проклятья в адрес испанцев.
Кавендиш, один из величайших пенителей моря, во время последнего каперского похода в Атлантику попал в жесточайший ураган. В парике с локонами, с золотыми пряжками на башмаках, разодетый в шелка и бархат, угодил он, смытый за борт, на собственные похороны.
Остальным великим капитанам судьба не дала умереть в море. Магеллан и Кук были убиты на тихоокеанских островах, голова Рейли скатилась на булыжник мостовой Тауэра, а Кидд закончил свой путь в пеньковом галстуке.
Адмиралы Рюйтер и Нельсон не придерживались морских погребальных традиций. Знаменитому голландцу во время морского сражения на Средиземном море оторвало ногу, и он умер от потери крови. По настоятельному желанию Рюйтера он был похоронен на берегу. Нельсон в свой смертный час на «Виктори» просил: «Не бросайте меня в воду!» На долю Нельсона выпало почетнейшее и пышнейшее погребение из всех, какими мог бы похвастаться мореплаватель. Свой гроб, как это делали некогда китайцы, он возил с собой в течение нескольких последних лет. Он был вырезан из фок-мачты одного французского фрегата, погибшего от английских ядер в битве при Абукире. Один из ближайших доверенных лиц адмирала велел тайком изготовить его для подарка Нельсону в день рождения. Адмирал обожал подобные морские шутки.
Значительно короче была процедура, когда приходил последний час простых «парней с бака». Как поется в песне:
Попал матросик смерти в лапы:
– А ну, открой-ка, боцман, клапан!
Лежит без песен, без вина.
– Закрой-ка клапан, старина!
Ф-фть (свист). На работу!
Людей, павших во время морского сражения, тотчас же и без всяких церемоний отправляли на корм рыбам. Таков был неписаный закон военного флота. Этот суровый обычай был введен из опасения, что зрелище множества валявшихся трупов лишит бодрости сражающихся. Оправдывался ли этот расчет – неизвестно.
Те, у кого на военном корабле душа расставалась с телом в мирное время, а также до или после сражения, имели право на погребение. На американском военном флоте в начале прошлого столетия подобная церемония производилась следующим образом: покойника раздевали и обливали из ведра морской водой. Затем на него надевали белую рубаху и чистые штаны. В таком наряде поднятый на так называемую смертную доску и покрытый корабельным флагом, лежал он на батарейной палубе между двумя орудиями. Через несколько часов приходили два парусных мастера с парусиной, иглами, нитками и двумя ядрами. Они снимали с мертвеца мерку и, сидя на корточках, принимались обшивать тело.
По старому суеверному обычаю, последний стежок должен был проходить через нос покойника – аналогично тому, как у некоторых первобытных народов труп умершего пронзали копьем, чтобы мертвец не мог ожить после похорон и принести несчастье оставшимся в живых.
На следующее утро слышались крики боцманматов: «Все на погребение!» Команда собиралась на подветренной стороне палубы, образуя кольцо вокруг фалрепа. Приятели умершего доставляли туда доску с привязанным к ней трупом. Корабельный капеллан произносил краткую траурную речь, заканчивающуюся неизменной фразой: «Мы предаем тебя пучине».
Моряк не только сам был «на ты» со смертью – нередко он привозил ее и другим. Так, мореплаватели занесли из Азии чуму, а из Америки – некоторые другие болезни. Повсюду, куда бы ни тянулись трассы их дальних вояжей, они оставляли после себя инфекции. Почти в каждом экипаже были люди с заразными болезнями. Неудовлетворительный уход за больными на парусных кораблях и бессилие тогдашней медицины против ряда инфекций приводили к тому, что всегда несколько человек из команды было отмечено печатью смерти.
Когда Мелвилл плавал на китобойце «Люси Энн», ему довелось находиться в компании с двумя парнями, чахнущими от некой болезни, приобретенной ими на берегу по матросскому легкомыслию.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89