И прежде чем Риба поняла, что свободна, Чанс вскочил и исчез. Но она еще долго лежала на полу, ощущая на коже, словно клеймо, его жар, силу и желание, не зная, кричать, смеяться или плакать. Поэтому Риба ничего не сделала, позволяя ознобу и противоречивым чувствам сотрясать тело, пока она наконец не успокоилась. И лишь тогда медленно, осторожно поднялась на ноги, уверенная лишь в одном: когда Чанс придет, ее здесь не будет. Неизвестно, что станется с Рибой, если она вновь окажется в объятиях Тигриного Бога.Любовь к нему уже сама по себе ужасна. Ненависть к нему уничтожит ее. * * * – Где ты, черт возьми? – взорвался Тим.Риба отвела трубку от уха и оглядела автостоянку небольшого торгового пассажа в Орегоне.– В другом штате, – коротко ответила она.Последовало продолжительное молчание.– Я думал, ты сегодня выходишь замуж, – наконец выдавил Тим.– Легко нажито, легко прожито.– Риба…– Нет.Слово вырвалось, холодное, категоричное и жесткое, точное отражение состояния Рибы.– Это звонок вежливости, Тим. Нет вежливости, нет звонка.Тим громко вздохнул:– Простите, босс. Чанс не отходит от меня, как кот от куска печенки.– Поэтому я не сказала тебе, где нахожусь. И не скажу.– Ты в порядке? – поколебавшись, спросил Тим.Риба резко рассмеялась, и в этом горьком смехе не было ни тепла, ни веселья.– Надеюсь, в «Обже д'Арт» ничто не требует моего немедленного присутствия?– Некоторые документы на посылки и страховые квитанции требуют твоей подписи.– Подделай ее.– Когда ты возвращаешься?– Не знаю.– А ты вообще вернешься?– Кто спрашивает, ты или Чанс?– Оба, – признался Тим. – Он с самого утра был моей тенью. Ты поговоришь с ним?– Он по-прежнему владеет Чайна Куин?Последовала короткая пауза и низкий голос сказал:– Chaton…– Ты по-прежнему владеешь Чайна Куин? – холодно перебила она, игнорируя слабость, от которой затряслись руки, так сильно, что Риба едва не уронила трубку. При звуке этого низкого красивого голоса она едва не умерла от желания очутиться в его объятиях, как тогда, в Долине Смерти, и плакать, пока лед не растает, а страдания забудутся. Но на этот раз именно он причинил ей такую страшную боль.– Ни лжи, ни отговорок. Только одно слово, да или нет. Чайна Куин по-прежнему твоя?– Да.– Прощай, Чанс.Риба очень осторожно положила трубку на рычаг. Глава 11 Прошло несколько долгих минут, прежде чем пальцы Рибы перестали трястись настолько, что она обрела способность поискать телефонный номер в маленькой кожаной записной книжке, взятой из «Обже д'Арт». Не доверяя собственным рефлексам, она с необычной тщательностью набрала номер.– Джим Николе? Это Риба Фаррел. Знаю, неудобно сваливаться на голову без предупреждения, но получилось так, что я неожиданно оказалась в Орегоне, и хочу спросить, не найдется ли у вас время, показать мне эскимосские кикитуки, о которых вы упоминали в последнем письме.Риба записала, как проехать к дому Джима, повесила трубку и спустилась ко взятому напрокат автомобилю. Она ехала быстро, пытаясь не думать о том, что во время последнего посещения коллекционеров Западного побережья с ней был Джереми. Если она начнет вспоминать, как все было, окончательно расклеится. Если будет продолжать мучиться мыслями о Чансе, разлетится на осколки, как камень под рукой неопытного гранильщика. Поэтому Риба размышляла о работе, пытаясь отождествить знакомых собирателей с теми или иными редкостями и драгоценностями, собранными со всего света. Кикитуки Джима Николса, возможно, именно то, чего ищет богатый новозеландский коллекционер – предметы примитивного искусства из слоновой кости.Подойдя к входной двери, Риба почувствовала, как покалывают кожу иголочки знакомого возбуждения, всегда возникавшего перед тем, как предстояло увидеть сокровища другого собирателя. Занимательными были не только изделия из слоновой и моржовой кости. Как и множество коллекционеров, он всю жизнь менялся драгоценными приобретениями с собратьями по увлечению. Главное не в наживе, а в приобретении новых редкостей. В результате каждый коллекционер владел целым ворохом редких, прекрасных, а иногда и странных вещиц, полученных в обмен на не менее ценные. Иначе говоря, Риба знала, что в доме Джима Николса может отыскать все на свете.– Мистер Николс? – осведомилась Риба, протягивая руку.– Джим, – поправил мужчина, крепко, по-дружески стискивая ее пальцы широкой, сухой ладонью. Нелегкая жизнь путешественника и старателя на Дальнем севере оставила свои следы на канадском французе. Распухшие костяшки пальцев и негнущиеся колени без слов говорили об артрите, заставившем его переселиться на юг. – Вы называли меня Джимом, когда Джереми был жив.– Джим, – согласилась она, пытаясь не показать, какую боль причинило ей упомянутое мимоходом имя Джереми. Невольные слезы блеснули в глазах.– Не нужно так грустить, девочка, – утешил Джим прокуренным голосом, выдававшим слишком большого любителя виски. – Когда доживешь до моих и Джереми лет, смерть покажется чем-то вроде старого приятеля.Джим предложил Рибе кофе, усадил за изрезанный, и потертый пластиковый столик и сел рядом, стискивая в кулаке потрескавшуюся кружку. Риба невольно заметила, что вместо кофе там был налит шотландский виски.– Лучшее в мире лекарство от артрита, – прохрипел он. – И для воспоминаний очень полезно. Оставляет лишь самые хорошие.Риба с новым интересом взглянула на жгучую жидкость.– В самом деле? – пробормотала она. – Думаю, придется и мне к нему привыкать.– Подождите несколько лет, – сухо посоветовал он, похлопав ее по руке сморщенной ладонью. – Все образуется.Он вышел из комнаты и вернулся с картонной коробкой, наполненной кикитуками.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73