Пойду-ка лучше прилягу.
Даже после неприятной сцены Ровена имела слабую надежду, что брат скажет несколько участливых слов, предложит ей опереться на его руку и с его помощью подняться наверх.
Вместо этого Джеффри ограничился сухими словами.
– Будем надеяться, что ты поправишься к вечеру, ведь сегодня бал в Седжвике. При этом он поклонился ей и отступил в сторону. В гробовом молчании Ровена проследовала мимо него.
– Ровена, надо приложить все силы, но поставить тебя на ноги к вечеру. – Во взгляде леди Мирабель читались озабоченность и легкое раздражение. В самом деле, дочь постоянно вызывает у нее неприятные переживания. – Мы так ждали этого бала. Дизайр тоже будет огорчена, если ей не придется надеть свой новый наряд.
– Я не считаю, что моя головная боль может помешать кому-то посетить бал, – произнесла Ровена, не поднимая головы с подушки.
– Но мне хочется, чтобы ты поехала с нами. Нам всем этого хочется. Тильда, тебе нужно срочно принести своей госпоже немного нюхательной соли.
– Вряд ли я смогу воспользоваться ею.
– Ты начинаешь сердить меня. Да, это так. Я-то думала, что ты сгораешь от нетерпения появиться на балу в своем новом костюме, на который ушел не один фут парчи. К тому же мадам Лизетт уверяет, что подобный красно-коричневый цвет – самый модный в Париже в этом сезоне. Впрочем, на мой вкус, более приглушенный оттенок был бы приятнее для глаза. Я говорю о той бледно-желтой ткани, если ты помнишь. Но раз уж ты не отдаешь предпочтения…
– Мама, пожалуйста! Какое это имеет значение – красно-коричневый или бледно-желтый цвет?
Леди Мирабель всплеснула руками, как бы выражая отчаяние в связи с равнодушием дочери к своим туалетам.
– Не понимаю тебя, Ровена. И никогда не понимала. Как можно быть такой безразличной к своей внешности? Ведь это же противоестественно.
– Выходит, я виновата в том, что Бог не послал вам такую дочь, какую бы вам хотелось? Даже если бы я могла появиться на балу, разодетая так же, как леди Кастлмейн, меня бы это не волновало. Я думаю, что мне на роду написано оставаться старой девой. До сих пор меня не полюбил ни один мужчина и не полюбит никогда.
– Ровена! Что ты говоришь! Это неправда.
– Я получала предложения только от тех мужчин, которых прельщало мое приданое. Я могу рассчитывать только на молодых повес или старых развратников, промотавших с блудницами свое состояние. Думаю, что и эти немногие поклонники содрогнутся при мысли о том, что им придется спать со мной в одной постели.
От этого всплеска отчаяния леди Мирабель потеряла дар речи, однако быстро справилась с собой.
– Ты просто сама не своя сегодня – иначе не говорила бы этого. Тильда, когда же ты принесешь нюхательную соль или мне позвонить еще кому-нибудь из слуг?
– Соль мне не поможет, – вяло возразила Ровена, – как не помогала и раньше. И другие лекарства тоже бесполезны.
– Может быть, нам вызвать лекаря, чтобы он поставил тебе пиявки на лоб?
– Я и близко не подпущу его к себе. Мне от одной мысли об этих отвратительных, извивающихся пиявках становится дурно. Может быть, он еще захочет разрезать живого голубя напополам и приложить по половинке к подошвам ног. Достаточно представить это, чтобы сделаться больной.
– Очень хорошо, мы не будем посылать за ним. Но, возможно, найдется кто-нибудь еще. Надо подумать… – Леди на минуту поджала свои розовые губки. – Я знаю. Мы попросим врача, который помог нашему дорогому Джеффри во время того несчастного случая. Как же звали этого доктора?
– Если вам угодно, мадам, я припоминаю, что миссис Дизайр называла имя доктора Манроу, – сказала Тильда.
– Манроу… Да, да, это был именно он. Какая ты умница, что вспомнила его имя. И главное, он живет здесь, в Лондоне. Какое счастье. Мы должны немедленно пригласить его к нам.
В надежде побыть одной и собраться с мыслями перед вечерним балом, Дизайр вышла из своей комнаты и прошла в холл, намереваясь оттуда спуститься в сад. Там можно найти уединенный уголок с мраморной скамьей в глубине липовой аллеи и спокойно обдумать свои планы.
Внезапное появление в холле Тильды заставило ее остановиться. Служанка была не одна. Она показывала дорогу джентльмену в строгом костюме, который вслед за ней поднимался по ступенькам широкой лестницы. Дизайр помимо воли вскинула руку к шее, ее зеленые глаза округлились от испуга, – она узнала в джентльмене доктора Лукаса Манроу.
Сначала она остановилась, как вкопанная, потом, как будто от внутреннего толчка, резко повернула назад, рассчитывая незамеченной скрыться в комнате. Но она опоздала, потому что в этот момент путь к отступлению ей перекрыла леди Мирабель, выскочившая из комнаты Ровены.
Прижавшись к стене, Дизайр застыла в ожидании. Вдруг спешивший к своей пациентке доктор Манроу не заметит ее? Однако доктор уже стоял рядом.
– Для меня огромное удовольствие видеть вас снова, спустя такое короткое время, – сказал он с низким поклоном и угодливой улыбкой. Леди Мирабель не дала ему возможности говорить дальше. Она стремительно бросилась к доктору, шурша своей роскошной розовой юбкой, вздымающейся чуть ли не до небес.
– Какое счастье, что вы смогли так быстро приехать, доктор Манроу. Хорошо, что вы оказались на месте и не уехали к какому-нибудь другому пациенту. Моей дочери срочно требуется ваша помощь.
Доктор сначала бросил быстрый взгляд на Дизайр, а потом повернулся к леди Мирабель.
– Вы оказали мне большую честь, пригласив к себе в дом, ваша светлость, но я думаю, что вам не стоит беспокоиться по поводу здоровья вашей дочери. У нее просто цветущий вид. Я могу вам сказать это совершенно определенно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142