Клоуи следила за разговором и в то же время рассматривала выстроившиеся в центре салона стройные как тростинки манекены, демонстрировавшие последние модели Ниты. Почему бы и ей не быть такой же изящной и самоуверенной, как эти манекены, думалось Клоуи. Почему она не выглядит, как мать, ведь у них же одинаковые черные волосы, одинаковые зеленые глаза? Если бы она была так же хороша, думала Клоуи, возможно, мать перестала бы смотреть на нее с таким отвращением. Она в сотый раз приняла решение прекратить есть пирожные, чтобы можно было заслужить одобрение матери, и в сотый раз губительное ощущение в желудке говорило, что ей не хватит на это силы воли. Рядом со всепоглощающей целеустремленностью Ниты Клоуи чувствовала себя пуховиком, набитым лебяжьим пухом.Блондинка неожиданно подняла глаза от наброска, который рассматривала, остановила взгляд на Клоуи и заметила на своем странном грубом испанском:— Эта малютка когда-нибудь станет великолепной красавицей. Она очень похожа на вас.Нита бросила на Клоуи взгляд, в котором сквозило плохо скрываемое пренебрежение:— А я вообще не вижу какого-либо сходства, senora. И ей никогда не стать красавицей, если она не научится отодвигать вилку в сторону!Клиентка Ниты подняла руку, отягченную несколькими массивными и безвкусными кольцами, и жестом подозвала Клоуи:— Подойди сюда, дорогая. Подойди поцеловать Эвиту!Клоуи на мгновение застыла, стараясь осознать сказанное женщиной. Затем она неуверенно поднялась со стула, пересекла салон, со смущением думая о своих коротких и толстых икрах, которые теперь оказались на виду. Подойдя к женщине, она наклонилась и запечатлела на мягкой благоухающей щеке Эвы Перон благодарный поцелуй.— Фашистская сука! — прошипела Нита, когда двери главного входа в салон закрылись за первой леди Аргентины. Она закусила мундштук черного дерева и сразу же резко выдернула, оставив на нем ярко-красный след от губной помады. — У меня от ее прикосновений мурашки по телу! Всем известно, что у Перона и его братии мог найти убежище любой европейский нацист.В сердце Ниты еще была жива память о немецкой оккупации Парижа, и она не испытывала к людям, сочувствующим нацистам, ничего, кроме презрения. Тем не менее женщиной она была практичной и не видела причин для того, чтобы деньги Эвы Перон, каким бы дурным образом они ни были заработаны, уходили с рю де ла Пакс на авеню Монтегю, где царствовал дом Диора.После этого эпизода Клоуи вырезала фотографии Эвы Перон из газет и вклеила в альбом с красной обложкой. И всякий раз, когда критика Ниты становилась особенно жалящей, Клоуи рассматривала эти картинки, нечаянно оставляя на страницах пятна от шоколада, и вспоминала слова Эвы Перон, что в один прекрасный день она станет красавицей.Зимой, когда ей исполнилось четырнадцать, ее полнота чудесным образом исчезла и со всей определенностью стали видны легендарные черты Серрителла. Она начала часами вертеться перед зеркалом, очарованная стоявшей перед ней стройной как тростинка фигурой. Теперь, сказала она себе, все будет по-другому. Сколько себя помнит, в школе она всегда была где-то на задворках, а сейчас неожиданно почувствовала себя частью высшего круга. Она не догадывалась, что других девочек больше привлекала новообретенная атмосфера уверенности в себе, чем ее двадцатидвухдюймовая талия. Для Клоуи Серрителла быть красивой означало быть принятой в круг избранных!Казалось, Нита была довольна, что дочь так похудела. Поэтому, когда Клоуи приехала в Париж на летние каникулы, она набралась мужества показать матери некоторые из набросков сконструированной ею одежды (Клоуи и сама надеялась когда-нибудь стать кутюрье). Нита разложила наброски на своем рабочем столе, закурила и исследовала каждую модель тем критическим взглядом, который и сделал ее великим модельером.— Эта линия смешна! А здесь все пропорции искажены.Видишь, как ты испортила эту модель обилием деталей? Где твои глаза, Клоуи? Где были твои глаза?Клоуи выхватила рисунки и больше уже никогда не пыталась заняться моделированием.Вернувшись в школу, Клоуи посвятила себя тому, чтобы стать симпатичнее, остроумнее и популярнее, чем любая из ее подруг, решив, что уж теперь никто и никогда не должен видеть все еще жившую в ней неповоротливую полную девчонку. Она училась изображать в лицах самые обычные события дня, отрабатывая широкие жесты и экстравагантные вздохи, пока все, что она ни делала, не начинало исполняться как ни у кого значительно и осмысленно. Постепенно даже самые заурядные происшествия в жизни Клоуи Серрителла наполнялись высоким драматизмом.В шестнадцать лет она отдала свою девственность брату друга в вышке на крыше дома, обращенного окнами к озеру Люцерн.Опыт был не из приятных, но секс придал Клоуи ощущение уверенности. Она быстро вознамерилась испытать все еще раз с кем-нибудь более опытным.Весной 1953 года, когда Клоуи исполнилось восемнадцать, Нита неожиданно умерла от перитонита. На похоронах Клоуи сидела словно онемевшая: она была слишком ошеломлена, чтобы понять, что глубина ее горя проистекает не столько из-за того, что у нее умерла мать, сколько из-за того, что теперь у нее не будет матери вообще. Боясь остаться одна, она по ошибке, бросилась в постель богатого польского графа, который был на много лет старше ее. Он предоставил ей временное убежище от ее страхов и через шесть месяцев помог продать салон Ниты за баснословную сумму.В конце концов граф вернулся к своей жене, а Клоуи начала жить на средства, полученные в наследство. Молодая, богатая, не отягченная семьей, она быстро привлекла внимание праздных молодых мужчин, которые оплетали весь бомонд подобно позолоченной цепи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26