Я буду принцессой Авророй, а ты можешь быть королевой!Франческа полагала, что ее компромисс совершенно справедлив, и ее сердце было разбито, когда Клара, как и многие другие маленькие девочки, приходившие к ней поиграть, отказалась прийти к ней снова. То, что девочки покидали ее, сбивало Франческу с толку. Разве она не делилась с ними всеми своими восхитительными игрушками? Разве она не позволяла им играть в своей сказочной спальне?Клоуи игнорировала любые намеки на то, что ее ребенок становится страшно избалованным. Франческа была ее крошкой, ее ангелом, ее прелестной маленькой девочкой. Клоуи нанимала самых либеральных воспитателей, покупала самые новые куклы, последние игры, носилась с ней, баловала ее и позволяла Франческе делать все, что ей вздумается, если это не представляло угрозы для ребенка. Неожиданная смерть уже дважды показывала Клоун свою страшную личину, и у нее кровь холодела в жилах от мысли, что что-то может случиться с ее драгоценной крошкой. Франческа была ее якорем, единственной эмоциональной привязанностью, которую Клоуи смогла сохранить в своей бесцельной жизни. Иногда она лежала в своей постели без сна, и кожа ее покрывалась холодным потом, когда она воображала ужасы, которые могли подстерегать маленькую девочку, которой достался в наследство характер ее бесшабашного папаши. Клоуи представляла, как Франческа прыгает в плавательный бассейн и тонет в нем, падает с лыжного подъемника, разрывает мышцы на ногах, занимаясь балетом, повреждает лицо в велосипедной аварии. Она не могла избавиться от постоянного страха, что нечто ужасное, недосягаемое для ее взгляда, таится поблизости и готово схватить ее дочь.Клоуи была готова закутать Франческу в вату и запереть в красивой шелковой комнате, где ничто не могло ранить ее.— Нет! — кричала она, когда Франческа уносилась от нее и бежала по тротуару за голубем. — Вернись! Не убегай!— Но я люблю бегать, — возражала Франческа. — Ветер делает свисточки в моих ушах!Клоуи становилась на колени и протягивала руки:— Когда ты бегаешь, у тебя лохматятся волосы и краснеет лицо. Люди не будут тебя любить, если ты станешь некрасивой.Она крепко сжимала Франческу в своих объятиях, произнося эту самую страшную угрозу, которую использовала так же, как другие матери пугают страшилищем своих непослушных детей.Иногда Франческа бунтовала, втихомолку кувыркаясь или качаясь на ветке дерева, когда ее няня чем-то отвлекалась. Но ее шалости всегда обнаруживались, и любвеобильная мамаша, которая никогда ничего ей не запрещала, которая никогда не бранила ее даже за самые ужасные проступки, настолько теряла рассудок, что пугала Франческу.— Ты могла убиться! — истерически кричала она, указывая на пятно от травы на желтом полотняном платьице Франчески или на грязную полоску на ее щеке. — Посмотри, как некрасиво ты выглядишь! Какой ужас! Никто не любит уродливых маленьких девочек!А затем Клоуи начинала рыдать так душераздирающе, что Франческа пугалась. Несколько подобных тягостных эпизодов — и Франческа усвоила урок: в жизни можно все… что можно делать, сохраняя прелестный вид.Обе они вели элегантный бродяжий образ жизни на проценты с наследства Клоуи, а также от щедрот многих мужчин, которые проходили через жизнь Клоуи так же, как в свое время их отцы проходили через жизнь Ниты. Выраженное чувство стиля и расточительность Клоуи создали ей в международных светских кругах репутацию занимательной спутницы и интересной хозяйки дома, репутацию человека, на которого всегда можно положиться, когда надо оживить даже самую скучную ситуацию. Это Клоуи настаивала, что последние две недели февраля всегда нужно проводить на серповидных пляжах Рио-де-Жанейро; Клоуи оживляла скучные часы в Довиле, когда всем приедалось поло, устраивая увлекательный поиск сокровищ: все носились в маленьких машинах по французской глубинке, ища лысых священников, неограненные изумруды или хорошо охлажденную бутылку «Шеваль бланк № 19»; Клоуи настояла как-то на Рождество уехать из Сент-Морица на виллу Муриша в Алгарве, куда их пригласила веселая и распущенная компания рок-звезд с бездонным запасом гашиша.Обычно Клоуи брала с собой дочь вместе с няней и очередным воспитателем, нанятым для беспорядочного образования Франчески. Днем они держали Франческу отдельно от взрослых, но вечерами Клоуи иногда демонстрировала ее утомившемуся обществу, как особенный карточный фокус.— Эй, смотрите-ка, вот она! — объявила Клоуи как-то раз на вечеринке, приведя Франческу на ют яхты Аристотеля Онассиса «Кристина», вставшей на якорь у берегов Тринидада. Зеленая накидка покрывала широкий диван на корме, и гости сидели, удобно откинувшись в креслах, стоявших на краю мозаичной картины, выложенной на тиковой палубе. На мозаике танцевали, а через час она могла опуститься на девять футов, и ее покрывала вода, так что желающие могли поплавать перед уходом.— Иди сюда, моя прекрасная принцесса, — сказал Онассис, протягивая руки. — Поцелуй дядюшку Ари.Франческа протерла свои сонные глаза и шагнула вперед — дорогая кукольная маленькая девочка. Ее прелестный маленький рот имел форму лука Купидона, а зеленые глаза открывались и закрывались, как у игрушки. Пена бельгийских кружев на ее длинной белой ночной рубашке волновалась под ночным бризом, из-под края рубашки выглядывали босые ступни с маленькими пальчиками, ноготки которых были покрыты лаком нежного розового оттенка, как на внутренней стороне кроличьего уха. Франческе было всего девять лет, и ее разбудили в два часа ночи, но ее чувства уже просыпались.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26