Отъехав на приличное расстояние, он натянул поводья и обернулся назад, хотя и не ждал погони так скоро. Пылающий огнями фейерверков город сиял в ночи, как сказочный дворец. Король тоже, наверное, там — вместе со своей дамой в роскошном платье и с таинственной улыбкой. Пьер вдруг с удовлетворением подумал, что ее глаза будут внимательно следить за лесом, стараясь разглядеть среди деревьев своего посланца.
Он дернул поводья, и Баярд мгновенно повиновался. Пьер дышал глубоко и с наслаждением. Он был свободен! Свободен от любовных сцен и непристойных жестов, от пастушки и ее посоха, от величественной дамы с квадратным подбородком и властным взглядом, от золотистого облака ее волос и пышной груди. Он держал свое обещание, спеша в ночи к девушке, которая ждала его, ждала год за годом, чтобы он освободил ее из плена. Что бы ни случилось, Маргерит будет принадлежать ему — и никому больше! Но он помнил, что сейчас его ждало не любовное свидание.
При дворе и в армии он узнал, что есть много способов, чтобы понравиться врагу, но только один, чтобы понравиться даме. И он доказал, что стал взрослым, не только на поле боя. Еще раньше он был вовлечен своими приятелями офицерами в удовольствия, сопровождавшие боевые действия. И он с готовностью принимал в них участие, следуя примеру мужчин, которыми восхищался, — разве блистательный кавалер Баярд не делал то же самое? Но он никогда не смешивал желания своего тела с чувствами к молодой девушке, которая стояла под старой яблоней и кричала с обидой: «Я хочу тебя, Пьеро!»
Но когда он вспоминал о Маргерит, о ее трепете в ответ на его пылкую страсть, ему начинало казаться, что его возрождающиеся желания не имеют ничего общего с тем, что он уже познал — это были новые, не знакомые ему желания. Юноше казалось, что они недостойны любви, которую он так давно боготворил. Его постоянно посещали сотни мыслей, которые, казалось, сводились к одному. Даже играющие под атласной кожей мышцы Баярда возбуждали в нем ощущения, не подвластные разуму.
Он не пытался выехать на Королевский тракт, хотя и терял время, отыскивая путь в темноте среди незнакомых деревень. Если за ним послана погоня, то искать его будут наверняка на дороге в Париж, где заключен в тюрьму его дядя. Когда рассвет позолотил башни и купола столицы, всадник свернул к Сен-Дени, теперь уже не боясь заблудиться.
В Монтрее Пьер остановился в «Золотом олене». Он распорядился насчет Баярда и зашел позавтракать. Пьер с удовольствием поспал бы несколько часов, да и коню тоже не помешал бы отдых. Юноша чувствовал себя теперь относительно безопасно. Д'Этамп права: кому придет в голову искать его на пути в Пикардию? Он поел и протянул ноги к камину, надвинув шляпу на глаза. Но заснуть не удавалось.
К восьми часам он не мог больше оставаться в трактире. Он оплатил счет и приказал седлать Баярда. Конь, казалось, испытывал то же нетерпение, что и Пьер. Они скакали по охотничьим тропам, избегая проезжей дороги, но теперь хорошо знали путь: через Уазу, Сомму, — домой!
Пьер с надеждой смотрел в бледное зимнее небо. Ночная лихорадка прошла, и он с большим подозрением вспоминал все сказанное и сделанное, обдумывая интригу, направлявшую его сейчас по дороге в Пикардию, куда он и так стремился всем сердцем. Он был уверен, что дядя не отказался от своих планов относительно женитьбы Пьера, и что Шабо выбрал бы другого курьера, который не поехал бы в Турин через Аббевиль. Какую цель преследовала эта великая женщина? Если она отправила его по этой дороге ради его безопасности и безопасности его миссии, то существовали менее извилистые пути, которые были, к тому же, куда обоснованнее — например, поездка в фамильный замок в Пойто. Теперь он понимал, что Анна очень искусно манипулировала им. «А разве не это вы планировали… на север вместо юга Франции…» Ее слова: «Если бы мне было шестнадцать лет… я бы удивлялась, почему вы не едете ко мне…» Она все знала о Маргерит! Ей мог рассказать только дядя — и все-таки она послала его к Маргерит, причем намеренно подстрекала его. Она призналась, что ей тоже не нравятся планы адмирала относительно Пьера. Не была ли д'Этамп заодно с врагами адмирала — и поэтому услала его подальше от Турина? Но в этом случае она могла просто приказать взять его под стражу в Фонтенбло и не рассказывать о тайнике и бумагах; и уж, конечно, тогда бы она ни словом не обмолвилась о своих письмах.
Его дядя постарался сделать из племянника солдата, но никогда не стремился воспитать из него придворного. Корни интриги терялись в прошлом, так что Пьеру многое было непонятно. Но течение мыслей было таким же прямым, как дорога в Аббевиль. Он следовал совету герцогини: сначала он должен увидеться с Маргерит, а уже потом послужить дяде. Если не поможет фаворитка короля, то Придется снова просить дядю защитить их с Маргерит, ведь он стольким рисковал для Шабо.
Препятствия не исчезают сами по себе, но Пьер отказывался о них думать. Конечно, в Аббевиле ему понадобится помощь брата Жана; но, кроме этого, он мог прекрасно положиться на самого себя.
ГЛАВА 22
Святая Дева, мать всех скорбящих! Прости бедного грешника… Такие богатства! Такая великолепная золотая корона! И они не приносят никакой пользы, запертые в позолоченных сундуках! Что по сравнению с ними значит одна маленькая жемчужина, мать пресвятая! Бедные, измученные прихожане великого аббатства должны платить, чтобы жить, платить, чтобы умереть, и платить, чтобы жениться…
Брат Жан, не отрывая глаз от изображения богоматери, повернулся к древнему и милосердному лику Святого Иосифа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94