Никаких источающих мирру смоковниц, манн небесных и прочих чудес природы, встречаемых моим предком в этих краях, я не обнаружила. Лишь солнце, камни и две полоски – лазурная и черная – на далеком горизонте, подрагивающие в мареве восходящего воздуха.Зато увидела стоящего в десяти шагах передо мной беловолосого старца с посохом в руке и в белой хламиде. Лицом это был другой старик, но очень похожим.– На колени! – прорычал он. – И кайся!И камни под ногами моими отозвались эхом, словно скалы в глубоком ущелье.– На колени! – Повторил он грозным рыком. – И кайся!Горизонт за спиной старца окрасился красным светом – и принялся медленно багроветь, словно набухать кровью. С двух сторон от нас стал мир сужаться, словно оматериализовавшийся мрак. Звуки в нем глохли – и голос старца будто отталкивался от них и многократно вонзался в уши, скреб там и давил в мозг:– Кайся!.. Кайся!..Вопль сей не показался мне страшным. Я поняла, что нахожусь во сне, что вольна напрячь силу воли – и проснуться, открыть глаза и ощутить себя на руках великана Порто посреди пропахшего помоями Парижа. И старец сей меня не веселил даже, казался мне лишь любопытным. Потому я ответила:– Полно куражиться, старик. Говори, что нужно тебе, и я просыпаюсь.– Ты не проснешься никогда! – услышала я грозный ответ. – Ты пленница Повелителя снов!– Надолго? – улыбнулась я.– Навеки!Я рассмеялась – и попыталась распахнуть глаза.Веки оказались смеженными, сил на то, чтобы раскрыть их, у меня не оказалось. Я просто не чувствовала своих век.Тогда я решила помочь им руками – и руки не послушались. Точнее те руки, что были у меня лежащей на руках Порто, висели, как плети, а те, что оставались во сне, деть и легли на лицо и пальцами едва не выкололи мне глазницы, но не заставили меня по-настоящему проснуться.– Ты убедилась? – спросил старик. – Это – только начало. Я тридцать лет искал способа подчинить тебя своей воле во сне – и вот свершилось! Сама великая София Аламанти у меня в плену! Ты слабее меня, несчастная гордячка, и тебе придется принять мои условия. Или умереть.Он гордился собой. Он думал, что я по сию пору не знаю, кто он.– Ты опоздал, Иегуда, – сказала я. – Еще два-три дня тому назад ты смог бы удивить меня и попытаться со мной сразиться. Но сейчас я готова к встрече. Потому что я знаю, кто ты, почему ты здесь и что ты хочешь от меня. А ты не знаешь, откуда это мне известно, почему я позволила тебе заманить себя в твой сон.– Ты не собьешь меня, Аламанти! – произнес старик полным торжества голосом. – Ты попала в мир снов по моей воле! Я сильнее тебя!При этом он широким и плавным движением переместил ногу сначала вбок, потом вперед, одновременно посох свой вознес над левым плечом так, что стал похож на того китайца Фу, с которым я упражнялась в способах боевой борьбы кун-фу во время плавания на пиратском корабле по морям и океанам. Все эти танцевальные «па», красивые, отточенные, отработанные долгими часами тренировок движения нужны были китайцу и этому старику того лишь ради, чтобы сконцентрировать сознание свое и волю, собрать напряжение всех мускулов направленными в одну точку, а потом нанести один-единственный, но действительно сокрушающий удар, способный раздробить любую человеческую кость или даже череп. Забава для плебейского сословия, способного лишь на взбрык в ответ на окрик хозяина, иногда на мятеж, всегда приводящий к признанию рабом своей вины. Такими методами могут бороться ничтожества между собой. Но не с Аламанти.Отец научил меня сосредотачивать силу удара в одну точку без лишних движений, то есть быстрее всякого там кунфуиста в шестнадцать с половиной раз. Потому у меня было в запасе ровно шестнадцать секунд, в течение которых я успела все вышесказанное продумать и, сделав шаг вперед, тем самым нарушив диспозицию, на которую был рассчитан удар Повелителя снов, легонько щелкнула старика по уху.И противник мой упал. Как сноп от ветра, на бок. Ибо красивая стойка на одной ноге с воздетым над головой посохом нехороша как раз тем, что предполагает наличие мгновения, когда тело двинется вперед, но уже не имеет опоры. Если бы я ударила его по затылку, он упал бы мордой вперед и разбил себе нос. Я пожалела старика – и только опрокинула его.Но старый Иегуда оказался проворным. Он быстро перекатился прочь от меня и вскочил на ноги. Посох свой Повелитель снов держал уже перед собой в вытянутых руках так, словно хотел огреть меня им по спине, как бьют погонщики мулов.Однако я знала этот прием и потому не попыталась увернуться от удара. Тот прием, которым он хотел вбить острие посоха своего мне в грудь, потребовал бы семнадцать мгновений, как я помнила из тренировок с Фу. Потому я решила показать Иегуде, что он слабак в сравнении со мной, – и опередила его на пятнадцать с половиной мгновений, оказавшись рядом с Повелителем снов, скинув с него хитон его и завернув его за плечи старика. Посох вывалился из рук Повелителя снов, и сам он упал передо мной на колени.Можно было попробовать проснуться, ибо несущий меня Порто если и не устал еще, то почувствовал одышку, стал шумно сопеть, отчего в нос мне ритмично било запахом плохо переваренной пищи и сивухи. Но с Иегудой тоже следовало разобраться.– Если я сверну тебе сейчас шею… – сказала я так, чтобы он продолжил предложение за меня.– … то ты не выйдешь из сна никогда, – продолжил он.Это могло быть и ложью, и правдой. Я должна в этом разобраться. Потому спросила:– И на руках Порто останется то, что называется состоянием нахождения в летаргическом сне?– Ты догадлива, София.– Нет, – ответила я. – Аламанти не догадываются, Аламанти понимают.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51