-- В кафе-мороженое, - ответил он. - Вошел однажды в лягушатник на Невском, смотрю -- сидят одиннадцать рослых детей. Вот, подумал я, преотличнейшая баскетбольная команда.
"Давняя дружба связывает тренера Кондрашина с его питомцами", -- одним росчерком пера записал докучливый корреспондент.
Хороший самолет неизменно убаюкивает пассажиров, и вскоре ужасные учебники легли на высоко задранные колени, и спартаковцы привычно задремали в позах, напоминающих положение эмбриона. Один лишь Юмашев продолжал в полусне шептать:
Не стану я жалеть о розах,
увядших с легкою весной...
А внизу уже проплывал проткнувший свое старое ватное одеяло древний без кавычек Кавказ...
В Тбилиси были вечером. Защищенная от полярного ветра страна уже активно сквозь бензин благоухала цветущим миндалем. В аэропорту команду встретил прилетевший накануне второй тренер, Виктор Харитонов. Любители баскетбола, конечно, помнят это имя в списках сборной Союза незначительной давности...
-- А вы уже загорели, Виктор Николаевич, -- сказали спартаковцы.
-- Запылился, -- с загадочной улыбкой поправил Харитонов.
Портик гостиницы "Рустави", что на проспекте Плеханова, подпирали два изогнутых в пространнейших позах и выкрашенных в зеленую краску атланта. Баскетболисты почему-то не обратили на них никакого внимания. Зато внутри многое нас удивило.
Когда-то на закате прошлого века отель был наречен "Европой". Многое здесь говорит о прошлом. Например, на одной из дверей сохранилась надпись LIFT. Это свидетельствует о том, что в былые времена гостиница не гнушалась и иностранными гостями.
Нигде нет более (а мы объездили с баскетболом добрый десяток стран), нигде нет более взволнованного водопровода и более нервной телефонной связи, чем в "Рустави". А как приятно по утрам собираться всем этажом в умывальной комнате, или в ревущем Tualet, или, заплатив тридцать копеек, дождаться очереди в в однососковую душевую.
Когда мы подъехали к "Рустави", от нее как раз отшвартовывался военный автобус: команда ЦСКА с дружной песней направлялась в гарнизонный Дом офицеров на прием пищи. Армейцы помахали нам, мы - им. Никакого злого антагонизма между спортсменами двух команд, конечно же, не существует, а, наоборот, существует коллегиальное взаимопонимание и уважение. Взгляды, которыми обменялись игроки при этой бытовой встрече, ничего общего не имели с прессингом, заслонами и финтами, обыкновенные приветливые взгляды. Лишь два взгляда могли со стороны напомнить спортивный прыжок. Армеец Андреев (217-25) с робким оленьим движением шеи бросил трепетный и загадочно-смущенный взгляд на спартаковца Белова (200-19), а Александр проводил своего оппонента внимательным и не по возрасту тяжеловатым взглядом из-под не по-детски нависших бровей.
(Здесь таится довольно серьезный баскетбольный подтекст, и мы в интересах массового читателя немедленно его вскроем. Дело в том, что Андреев -- супергигант, а Белов -- гигант обыкновенный. "Саня", по мнению специалистов, -идеальный современный баскетболист: двухметровик атлетического сложения, он обладает замечательным дриблингом, острой реакцией, ну а прыжки!... Сверхвысокие прыжки Белова позволяют ему почти полностью нейтрализовать феномена Андреева. Однако палка о двух концах: андреевские хлопоты мешают Белову атаковать щит армейцев. Занятые друг другом, эти два игрока вихрем носятся по площадке, давая возможность остальным восьми играть в баскетбол. Наверное, они злятся друг на друга: ведь попасть в кольцо каждому хочется.)
В гостинице и в близлежащих кварталах отчаянно кричали телевизоры. Истекали последние минуты футбольного матча ЦСКА -- "Динамо" (Тбилиси). Грузины проигрывали.
-- Болельщик, ребята, наш, -- весело сказал Кондрашин и ласково потрепал по вихрам Ваню Рожина (201-21), юношу с лицом Алеши Карамазова и фигурой петергофского Самсона.
И впрямь, через полчаса, когда мы уже благодушествовали за шашлыками, к нам со всех сторон обращались и официанты, и повара, и студенчество, и специалисты грузинской столицы:
-- Ленинградцы, вы выиграете у ЦСКА?!
-- "Спартак", за вашу победу!
-- Гагимарджос, "Спартак", гагимарджос!
Докучливый корреспондент подсел к нам, когда мы уже пересчитывали под столом денежки.
-- Настроились на победу, ребята? -- бодрым голосом спросил он.
-- Извините, мы на шашлыки настроились. В Италии сильно оголодали, -ответили мы.
-- Кацо! -- закричали мы на кухню. -- Еще по два свиных и по одному бараньему!
-- Блокадники, -- сквозь слезы глядел на нас официант Махмуд, совсем уже сбившийся со счета годов.
Всего получалось по пять шашлыков на персону и по одному табака. "Настроение в команде перед решающей схваткой по-настоящему боевое" -- одним махом записал докучливый корреспондент и, подумав, приписал в скобках, про запас: -- "По-хорошему злое".
А за окном по проспекту Плеханова уже прогуливались "вооруженные силы": Капранов и Кульков, Гильгнер и Едешко, Иллюк и Ковыркин, и Андреев, этот аист, приносящий счастье, и гибкий туркестанский змий Жармухамедов, и некто по имени Сергей Белов (однофамилец нашего фаворита), скромный молодой человек, невысокий (192) с лицом цвета слоновой кости, с необъяснимо печальным и смирным взглядом.
О боги греческие и римские, невские и коми-пермяцкие! Что делает этот скромняга на площадке! Он нападает на кольцо с фанатически горящим лицом, словно террорист на великого князя Сергея Александровича. Чем труднее матч, тем лучше он играет и всякий раз, попадая в цель, торжествующе потрясает кулаками.
Опасные эти люди мирно ходили два дня мимо нас и мирно раскланивались.
1 2 3 4 5