Домогательства Италии, скрепленные лондонским документом, натолкнулись не только на принципиальную оппозицию Вильсона, но и на реальнейшее противодействие Сербии, превращающейся в Югославию. Она тоже имела свои интересы и тоже проливала кровь. Нельзя же было вместо итальянской ирреденты создавать славянскую! Приходилось волей-неволей, не забывая обещаний, выполнить их в несколько сокращенном объеме.По Сен-Жерменскому мирному трактату (ст. 27) Италия получила: южную часть Тироля, Герц, Градиску, Истрию с островом Керсо, небольшие части Каринтии и Крайны, а также город Зару. Раппальским договором 12 ноября 1920 года с Югославией был уточнен вопрос о Далмации, поделенной между обоими державами, причем город Зара с окрестностями и часть небольших островов Адриатического моря, прилегающих к Далмации, достались Италии См. «Сен-Жерменский мирный договор», полный перевод с французского текста под ред. проф. Ю.В. Ключникова и А. Сабанина, Москва, 1925, с. XIX-XX, 15-16. Ср. В.В. Водовозов, «Новая Европа», с. 289-306.

.Очень остро стоял на мирной конференции вопрос о Фиуме. Междусоюзный договор 1915 года обещал этот огромной важности адриатический порт сербам. Итальянское правительство решительно настаивало на присоединении его к Италии, обосновывая свои требования этнографическим составом населения спорной территории: на 25 тысяч итальянцев там жило всего 15 тысяч славян и не более 6 тысяч венгров. Вильсон, однако, энергично возражал, доказывая, что новое югославянское государство должно по справедливости получить выход к морю. Орландо, ссылаясь на итальянское общественное мнение, отказывался идти на уступки. В результате Трианонский договор (ст. 53) ограничился лишь установлением факта отказа Венгрии от верховных прав на Фиуме. И лишь вышеупомянутый Раппальский трактат 1920 года после весьма красочных перипетий решил вопрос, объявляя Фиуме самостоятельной городской республикой: бессмысленный, насквозь искусственный компромисс, никого не удовлетворивший и повлекший за собою непрерывные смуты в новоявленной «республике». Окончательно фиумский узел был распутан много позже, римским соглашением 27 января 1924 года, в силу которого Фиуме отошло Италии, а находящаяся около него и прежде входившая в его территорию гавань Барош – Югославии Литература вопроса указана у М.А. Циммермана, «Очерки нового международного права», Прага, 1923, с. 98.

. Проблема Фиуме сыграла большую роль в послевоенной жизни Италии.По Севрскому договору, Турция отказывалась от некоторых прав, которые еще сохраняла в Ливии (Триполи). Кроме того она обязывалась уступить Италии 12 островов Додеканеза с тем, правда, чтобы Италия, согласно требованиям национального принципа, передала их Греции. По соглашению с Грецией, Родос и Кастеллариццо оставались Италии. Нужно, впрочем, отметить, что передача Додеканеза Греции так и не состоялась: лишенная обещанных компенсаций в Малой Азии вследствие успехов турецких националистов, Италия, уже устами Муссолини, заявила, что она удерживает Додеканез за собой. Лозаннский мир 1923 г. закрепил его за нею. Но в борьбе фашистов против Нитти его либеральная уступчивость («отреченство») в эгейском вопросе оказалась использованной сполна.В сущности говоря, мирный договор отнюдь не был неблагоприятен для Италии. Она добилась многого. К ней вернулась львиная доля ирреденты, а северная полоса Южного Тироля, населенная немцами, досталась ей даже вопреки национальному принципу, равно как и Герц, Истрия и Градиска, населенные почти сплошь словенцами, и Зара, по преимуществу сербский город. В дни Версаля тирольский ландтаг неоднократно пытался протестовать перед вершителями мировых судеб, взывая к «бескорыстной справедливости», возвещенной народам с высоты заокеанского величия и благородства. Но стратегические соображения, представленные Орландо, оказались убедительнее принципиальных жалоб, исходящих от побежденных…Помимо территориальных приобретений, Италия вышла из войны с чрезвычайно упрочившимся международным положением. Рухнула Австро-Венгрия, ее злейший «наследственный враг». В этом отношении Италия оказалась даже счастливей своей великой северной соседки, так и не купившей полного спокойствия, несмотря на всю полноту победы. Германия, устоявшая в катастрофе, утратила для Италии, как и для Англии, свое жало, превратившись в полезный фактор международного равновесия, в уместный противовес усилившейся Франции. Трудно оспаривать, что победа принесла итальянскому государству прочную возможность развития и надежную основу для уверенности в завтрашнем дне.Однако сама Италия восприняла свою победу иначе. Итальянское «общественное мнение», забывая реальные достижения победоносного мира, сосредоточило на союзниках всю силу национального негодования. Союзники не исполнили своих обязательств. Они много обещали в минуты опасности, и отреклись от слова, когда трудные дни прошли. «Мы ограблены Клемансо, мы обмануты Вильсоном!» – гремели возбужденные голоса, втихомолку подстрекаемые подчас и самим правительством. Ужели был прав старик Джиолитти? Ни в Далмации, ни в Албании не добилась Италия осуществления своих надежд. Ей не уступают даже Фиуме, города итальянского по традиции и по большинству населения. Вместо Австрии появился новый смертный враг – сильная Югославия. О колониях нечего и говорить: приходится оставаться все с теми же Ливией и Эритреей, по-прежнему взирая с бесплодной завистью на богатых и счастливых соседей. Союзники проявили черную неблагодарность. Везде и повсюду – «победоносная тирания англо-французской плутократии, которая, навязав миру чудовищный по своей исторической несправедливости и цинизму Версальский договор, приложила все усилия к тому, чтобы лишить нас элементарных и священных плодов нашей победы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71