– Я задал вопрос.– Ах, да. Народ, знаете, в камере неподходящий: мошенник, кладовщик, учитель какой-то. Что я для них?– А по-моему, вы пользуетесь авторитетом. Кстати, за вами числится драка. И, кажется, вы применили тогда особый болевой прием. Что это было?– Ей-богу, не знаю. Научил один парень еще в плотницкой бригаде. Если будет, говорит, кто к тебе лезть, сделай так – сразу отстанет.Неопределенный жест, не проясняющий суть приема.– Ну, хорошо, поговорим немножко о литературе.– Гражданин следователь, разрешите спросить.– Пожалуйста.Сейчас ринется в атаку.– Законом установлен срок для следствия?– Да.– Этот срок кончился.– Не спорю.– Все сведения про меня подтвердились. Больше ничего не требуется!– Я счел нужным продлить срок.И еще продлю, чего бы ни стоило!– Есть постановление прокурора?– Есть.– Прошу ознакомить.– Я не обязан предъявлять этот документ.– Порядочки!Будильник. А кстати – обеспечит перерыв в словопрениях. Все, захлебнулся. Теперь извлечем письма. Можно, к примеру, где попало ставить знаки препинания: «Привет, Павлик! С Новым? годом? тебя? Колю? и Маргариту! Николаевну! Наши, все, шлют, самые, лучшие, пожелания».– Вы же говорили, что спешить некуда, – этак небрежно между делом.– Начало надоедать. Сами толкуете, что в колонии лучше. Если вкалывать, можно через год выйти, а?– И решили осесть под Курском?– Пора.– Пора бы. Только зачем вы тогда старательно перечитали все, что было в библиотеке по Средней Азии?Вопрос проник под броню и поразил чувствительную точку.– Заявление об отводе следователя я должен подать вам или через местную администрацию?– В любом случае оно будет тотчас передано прокурору. Но пока прошу ответить.– Запишите: время нахождения под стражей я использовал для самообразования в различных областях, в том числе в области географии.В дверную щель просунулся конвойный.– Я не вызывал.– Вам просили сказать…Что-то не предназначенное для ушей бомжа. Конвоир зашептал Знаменскому на ухо, тот почти испугался.– Уведите в бокс. А… того товарища – сюда.Бокс – это стенной шкаф в тюремном коридоре, в него при нужде запирают арестанта; там темно, тесно и скверно, и бродяга повиновался нехотя. Тем паче, что почувствовал волнение следователя и угадал, что чей-то визит имеет касательство к делу.Крепко зажав четки, Знаменский ждал.Щуплый конвоир с физиономией крестьянского подростка бережно ввел слепую старуху и поставил среди пола ее корзину, обвязанную вышитым фартуком.Знаменский шагнул в сторону, давая понять, что уступает женщине стул. Конвоир усадил ее.– Это товарищ следователь.– Здравствуйте, Варвара Дмитриевна. Никак не ожидал, что вы приедете. Вас кто-нибудь проводил?– Одна.– Как же вы добрались? Как нашли?!– Ничего. Свет не без добрых людей.Ловя звук, она приподняла лицо, и Знаменский опустился на табуретку, чтобы не витать могущественным духом где-то сверху.– Наш участковый пришел ко мне, говорит, Петя объявился… в тюрьме. Другой раз пришел – карточку спрашивает, где он мальчиком… Так нехорошо стало на сердце… поехала, – нащупав за пазухой, она вынула фотографию, разгладила на столе. – Который стоит. В белой рубашечке.Знаменский машинально посмотрел.– Что он сделал? Сказать можно?– Задержан без документов. Много лет не работал, бродяжничал.– Как же это, господи!.. Почему к матери не пришел?! Голодный, холодный… господи!Ужасно, что она приехала. К чужому сыну. К сукину сыну!– Да неуж за это судят?– Варвара Дмитриевна, – с трудом выдавил он, – если человек не работает и не побирается, чем он живет?Старуха несогласно помолчала.– Мне с Петей свидеться дадите? За тем ехала. И вот – яблочков ему везла, курских.– Свидание – пожалуйста. Только Федотовых на свете много. Вряд ли ваш.– Что вы! Участковый же два раза приходил. Твой, говорит, Петька в Москве.Бедная женщина. Как она перенесет? Но выбора нет…Коротким емким взглядом охватил бомж ее, деревенскую кошелку и оцепенело застыл.– Что ж вы, Федотов, не подойдете к матери?Тот дернулся, как от тычка в шею. Федотова поднялась навстречу, замирая от горя и радости.– Петенька… – пошарив в воздухе рукой, тронула его грудь.Бродяга поспешно улыбнулся, шепнул:– Мама.Руки матери медленно скользили, поднимались. Когда пальцы коснулись щек, лицо его исказилось брезгливостью, и в тот же момент он ощутил, что выдал себя и следователю, и ее «видящим» рукам.– А где же Петя?..– Варвара Дмитриевна, я потом объясню. Вас проводят… подождите, пожалуйста.Ну, сволота, ты мне заплатишь!– Здесь для вас яблочки. Курские! А это вы в возрасте пятнадцати лет, в белой рубашечке.Бродяга сокрушался:– Ах, воспользоваться страданиями чужой матери… Я не понимал возможных последствий. Ах, больше – клянусь вам! – ни слова лжи…Допрос продолжался. Последний допрос тет-а-тет (что выяснилось позднее).Передавая Томину суть происшествия, Знаменский все еще клокотал.– Теперь он – Марк Лепко, проворовавшийся кассир!– Много взял?– Пятьдесят рублей.– Шутишь!– Ничуть. Такая, понимаешь ли, совестливая натура – пропил полсотни и ушел куда глаза глядят. Притом как выбрано место действия! Геологическая партия в Якутии, шесть лет назад.Томин присвистнул.– Но навалилась печаль похуже – где подлинный Петр Федотов?– А что говорит новоиспеченный Лепко?– Ненароком познакомились на каком-то полустанке, выпили, Федотов рассказал о себе.– Случайному знакомому рассказывают просто истории из жизни. Без точных фактов.– О чем и речь! Он имеет адреса, даты, анкетные данные. Меня гнетет разработанность легенды. Чем кончилось для Федотова это знакомство?– Лепко железно уверен, что Федотов не появится?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12