Другой из «древних» зосимовских старцев, очень близкий к схиигумену Герману, отец Иннокентий, бывал в Петровском монастыре редко, в числе братии не состоял, жил на покое, имел очень слабое зрение и в богослужении, как правило, не участвовал. Когда же он изредка появлялся в храме, ему всегда отводилось самое удобное место для приема его духовных. Приходили к нему почти исключительно одни монахини (в первые годы некоторые женские монастыри были еще открыты), держали себя строго, духовно, терпеливо ждали своей очереди. Скончался болезненный старец под Москвой, его могилка – на Алексеевском кладбище, и до последнего дня тихий огонь лампады озарял могилку пустынного старца.
Самым известным в Москве из зосимовских подвижников был старец священноархимандрит Агафон (в схиме – схиархимандрит Игнатий); деятельность старческого окормления в Высоко-Петровском монастыре связана в основном с трудами его многоболезненного жития. Мы неоднократно возвращались в наших строчках к его имени и руководству, ниже мы приводим и его письма из заточения. Обремененный тяжелым недугом нервной системы (паркинсонизмом), он скончался в одиночестве как исповедник и мученик Христов, в неволе, на лазаретной койке.
Была примечательна в Петровском монастыре двоица духовных братьев, по существу, последних постриженников Зосимовой пустыни, отцов Никиты и Зосимы, связанных глубокой духовной дружбой. Они были по сути противоположностью друг другу, но судьба соединила их. Отец Никита, небольшого роста, несколько склонный к полноте, был тихим, спокойным, даже будто пугливым человеком. Обладатель прекрасного голоса, он был замечательным канонархом и своим баритоном украшал богослужение Петровского монастыря. Скромный и внимательный, он приобрел себе группу верных духовных детей.
Отец Зосимабыл моложе своего духовного собрата; был худ, подвижен, энергичен, находил себя в трудах по благоустройству зданий монастыря, при этом не жалел себя, уставал без меры, брался за трудные, казалось бы невыполнимые работы. Он любил говорить о себе: «Блаженный Зосима основал Зосимову обитель, а я, окаянный Зосима, ее закрыл». Он намекал этим на то, что был пострижен в последние дни бытия Зосимовой пустыни.
Эти два собрата попали в ссылку на север, и было чрезвычайное событие: жительнице одного из сел на далекой северной Пинеге был сон, что к ней придут двое странников, которых она должна принять, дать им кров и упокоить. Женщина приготовилась встретить дорогих гостей, а вечером в их деревню пришел этап ссыльных; двое из них, изможденные переходом отцы Никита и Зосима были определены на ночлег в ее дом. Отец Никита тогда уже был в сане архимандрита, а отец Зосима получил его от Владыки, находясь в ссылке. Духовные братья вернулись в Москву, но уже не могли часто участвовать в богослужении Высоко-Петровского монастыря, так как получили прописку под городом Волоколамском, там и служили в сельской церкви. Своих духовных чад в Москве они, конечно, видали и со временем, после ареста отца Агафона, поочередно приняли его духовных детей, которыми и руководили недолгое время.
Отец Никита был руководителем бережным, но твердым, во всем сочетался со взглядами батюшки отца Агафона, с которым они тоже были в большой духовной дружбе и взаимном доверии. Владыка Варфоломей именовал отца НикитуПиргом (? ?????? – по-гречески ‘столп’), и батюшка Агафон в лагере остро переживал его скоропостижную смерть от кровоизлияния в мозг. «О, Пирже, Пирже», – восклицал он в своих письмах, точно предчувствуя и свою близкую кончину. Отец Зосима только на два коротких года пережил своего собрата и друга, он скончался от распространенного рака брюшины.
Как светло служили они вместе последование Страстной седмицы в церкви под Волоколамском, как значителен был крестный ход с Плащаницей вокруг замершего храма под покровом молчащей ночи и притихшей природы, и как светла и осязаема была служба Светлой ночи Воскресения! И была эта радость на исходе их общего жития, потому что отец Никита, заболев на Святой, очень скоро скончался.
Отец Зосима по-сыновнему относился к батюшке отцу Агафону, и потому очень серьезно принял его просьбу из лагеря после смерти отца Никиты: «Зосимушка, попаси». Он старался сохранить все, что было в руководстве батюшки, принял откровение помыслов, принял подробное писание их и сам с любовью и ответственностью построчно отвечал на них. Было это не так, как у батюшки Агафона, но делалось с большой готовностью и любовью. На многие вопросы общежития, отношений между сестрами отец Зосима смотрел по-своему, но трогательно, осторожно руководил душами доверившихся ему батюшкиных сирот. «Часть души моея», – писал он на строчках помыслов некоторым из них... Но болезнь подкралась, много сделать он не успел. После кончины батюшки Агафона, – по которому он совершил отпевание и Литургию на квартире близких духовных детей, – он прожил менее полугода и отошел ко Господу. Могилка его – на Пятницком кладбище, рядом с могильными холмами его семейных, отца, сестры.
Ко гробу отца Зосимы пришел последний из оставшихся монахов Зосимовой пустыни, иеромонах Исидор. Ему и пришлось взять на себя руководство сохранившимся стадом батюшки Агафона. Духовный сын старца иеросхимонаха Алексия, старинный монах Зосимовой пустыни, он был в последнее время близок к отцу Митрофану и ему открывал свои помыслы. От него же отец Исидор воспринял и установки в руководстве душ. Но принимал он и учение батюшки Агафона, даже следил за тем, чтоб сохранялись и исполнялись все его заветы;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74