Во имя Христа. Аминь.Якоб вышел и снова сел на лестнице. Ну вот, умер, подумал он. Зачем он полез на это дерево, ведь не мальчишка. Наверняка ему не пошло на пользу, что я пер его вниз, как бы они не повесили вину на меня. Тогда я спрошу их: вы думаете, это было легко? И я волочил его на своем горбу два километра, чтобы уморить?Старухина дочь вышла и села рядом с ним.– Отмучился, – сказала она.– Доктора долго ждать?– Как получится. У него есть родственники?– Нет, насколько я знаю. Здесь, по крайней мере. По правде говоря...– Что?– Его нужно будет похоронить.– Конрад идет.Тот не торопился. Он пылил по дороге, вздымая серые клубы.– Он умер, – сообщил Якоб.– Я так и думал. А теща?– Она говорит, что не вынесет, чтобы он там лежал. Она утверждает, что смерть заразна. Давай перетащим его?– Я не стану, – сказал Конрад. – Не буду я дотрагиваться до мертвеца: если смерть заразна, значит, заразна. Увидим.– Тебе бы это понравилось, да?– Не твое дело.Он прошел мимо и скрылся в доме.– Он не то чтобы обожает ее, да?– Ничего странного, она лежачая, ни на что не годная. Валяется так уже пять лет и проваляется еще пять, самое малое. Она просто-напросто не желает умирать, ни за что. Не так-то это приятно.Он взглянул на нее:– Как тебя зовут?– Роза.Ой, изумился он, я б ее так не назвал. Очевидно, в день крестин она выглядела иначе. Роза. Так ведь только коров кличут, разве нет?– Я первый раз слышу такое имя.– Это все мой отец. Он был помешан на цветах. Мою сестру зовут Ирис. Хочешь посмотреть наш сад?Следом за ней он обошел вокруг дома и колодца. Цветов почти не было видно среди сорняков.– А чего ты так на меня смотришь? – спросила она.– Ничего.– Нет, скажи.Роза, подумал он. Вот роза расцвела. All right!– Из-за тебя я позабыл товарища.– Роза! – крикнул Конрад.Они его не видели.– Роза!– Теперь не отстанет. Тюфяк тюфяком, но если ему что в башку втемяшится, не успокоится.– Роза!– Я вернусь, – сказал Якоб. – В следующее воскресение жди на том конце поля.Они повернули к дому. Конрад стоял у колодца.– Я показывала ему сад.– Он что, садовник?Ему не ответили. Они различили шум мотора. Потом увидели огромное облако пыли, затем рассмотрели машину. Это была карета «скорой помощи». Она подлетела к самой лестнице. Рядом с шофером сидел мужчина в белом, он стремглав выпрыгнул наружу.– Он умер, – сказал Якоб.– Где он?Они все, и шофер тоже, поспешили в дом, вместе с тещей и покойником набралось семь человек. Каморка не была на это рассчитана.– Не напирайте! – крикнул мужчина в белом и набросился на тело. – Похоже... К сожалению, он мертв.– Он умер почти час назад, – сообщил Якоб.– Отлично. Где бы я мог осмотреть его?Они вышли наружу и стали ждать.– Вы его заберете? – спросил Конрад шофера.– Мы возим только больных.– Он не может лежать тут. Мы его вообще не знаем.– Послушайте, – сказал Якоб. – Вы обязаны отвезти тело в морг. Родственников у него нет.– Морг по воскресеньям закрыт.Они стали ждать доктора.– Вот, возьмите, – сказал он, помахивая свидетельством о смерти. Якоб взял бумагу. – Насколько я понял, он не здешний. Хотите, мы транспортируем его домой?– У него нет родственников.– Но он ведь где-то жил?– Безусловно. Снимал комнату на улице Эвре Хавнегате.Они сходили в дом и вынесли его на носилках. Якоб устроился внутри в машине, вместе с Малвином. Роза стояла на крыльце и махала, он махнул в ответ в заднее стекло. Малвин был закрыт простыней. Хоть до дому довезут, подумал Якоб.Машина остановилась у въезда на Эвре Хавнегате. Шофер выяснил номер, проехал еще сотню метров и затормозил у дома 82. Якоб порылся у Малвина в карманах и нашел ключи. Он жил на третьем этаже, вход со двора. Лестница была крутая и узкая, им пришлось прикрутить его ремнем к носилкам.– Кто там? – спросил пожилой женский голос. Квартирная хозяйка.– Это Мартин Хансен, – ответил Якоб. – Он умер.– Вы, надо надеяться, не собираетесь тащить его сюда?– Живет он здесь? – сказал шофер. С него лил пот.– По-вашему, я должна сдавать квартиру трупу?– Только одну ночь. Морг открывается в восемь утра. Больше его девать некуда.– Везите в больницу. Куда угодно, только не сюда.– Он заплатил за свое жилье, верно?– Но он мертв. Вы не имеете права... я одинокая старая женщина, я с ним одна не останусь.– Я побуду с ним, – вызвался Якоб.Они внесли его и положили на кровать. Уходя, шофер забрал простыню и носилки. Якоб нашел в шкафу пиджак и закрыл Малвина по бедра. Хозяйка исчезла. Он сел в старое кресло-качалку спиной к стене. Надо покушать, подумал он, я не ел семь часов. Он вышел в коридор и постучал к хозяйке.– Я ненадолго выйду поем. Я не ел уже восемь часов.– Я вас накормлю. Заходите. Я быстро. Садитесь. Нет, не сюда, это место моего покойного мужа, он умер шесть лет назад, хотя был моложе меня, – удар. Видите, вон он, над синей лампой. Он был прекрасный человек, а теперь я одна как перст. Хорошо, пойду принесу вам поесть.Он сел у окна и посмотрел на улицу. Изредка проедет машина, а так – ни души. Шесть вечера. Хозяйка сновала из кухни в комнату.– Пожалуйста, присаживайтесь к столу.Несколько минут он спокойно ел, потом она заговорила:– Значит, Хансен умер. Вот как бывает, и молодые под Богом ходят. Не подумайте, что я плохо к нему относилась, но я многажды говорила сама себе: нельзя так шутить с жизнью, это добром не кончится, Господь дозволяет нам добрый смех, но иной раз хочет, чтоб мы умылись слезами. Как это случилось?– Он упал с дерева.– Вот-вот. Да вы ешьте, пожалуйста.Но у него пропал аппетит. Он поблагодарил и вернулся к Малвину. Ноги торчали из-под пиджака, он порылся в шкафу и закрыл их тоже. Потом сел в старое кресло-качалку и положил ноги на журнальный стол.
1 2 3 4