А может быть, это запах блюда из черепахи заставляет ее чувствовать себя так, будто ей снова десять лет, она сидит на кухне, а отец накладывает ей на тарелку консервированное мясо и рассказывает о животных, которых он вылечил за день.
Чарли поставила на стол тарелки, до краев наполненные супом, в котором плавали большие куски черепахового мяса. Шон поймала на себе взгляд Робин, не решавшейся приступить к экзотическому блюду. Оно не было рыбным в точном смысле слова, но черепаха не была и млекопитающим. После минутного колебания Робин принялась за еду. Это было настоящее лакомство.
– По вкусу напоминает свинину, – сказал Ивен, пытаясь приободрить Робин.
Правда ли у свинины такой вкус? Шон не могла вспомнить.
– Где ты достала черепаху? – спросила Тэсс.
– Подарок от друзей. Помнишь Пакиту и Марко? У них были тут дела, чуть выше по течению, и они принесли мне черепаху и немного фруктов.
Мег во время ужина не проронила ни слова. «Она боится Тэсс, – подумала Шон, – боится сказать что-нибудь не так». Тэсс сидела рядом с Чарли, разговаривая с ней при помощи намеков и обрывков фраз, понятных только им двоим.
Трудно было понять, что их связывает, – Тэсс, с ее холодными руками, и Чарли, всегда готовую рассмеяться.
– Как вы познакомились? – спросила Шон. Чарли и Тэсс переглянулись, Чарли засмеялась.
Лучше бы вам этого не знать, – ответила она.
– Через организацию, – сказала Тэсс.
– Ботаническую? – спросила Шон.
– Политическую, – ответила Тэсс.
Можно и так сказать, – подтвердила Чарли.
– Мы с Чарли входим в организацию, которая борется за права женщин. В Перу они грубо попираются.
Робин вынула свою ложку из супа, она едва дотронулась до него.
– Не заметно, чтобы ваша свобода была так уж стеснена в Перу, Чарли. Вы живете здесь, одинокая женщина в джунглях, с лодкой и ружьем.
– Обладать лодкой и ружьем, – еще не значит обладать равными правами, – вскинулась на нее Тэсс.
Ивен повернулся к Тэсс.
– Это еще не причина, чтобы так набрасываться на Робин.
– Оставь в покое бедную девочку, Тэсс. – Чарли дотронулась до плеча Робин. – Может показаться, что я вольна делать все, что захочу. Но это не так. Со мной нет моих детей, и мне не дозволено даже видеть их. Я развелась три года назад, и моему бывшему мужу присудили опеку над детьми.
– Вы не можете даже навещать их? – спросила Шон.
Чарли покачала головой.
– Мне казалось, что опека всегда присуждается матери, по крайней мере, в Южной Америке, – сказал Ивен.
Чарли кивнула.
– Теперь вы можете себе представить, какой чудовищной матерью они меня считают.
Снова воцарилось молчание. Шон видела неподдельную боль в глазах Чарли и подумала о том, как это противоестественно. Заботливость казалась органически присущим Чарли свойством. Едва познакомившись с ней, Шон почувствовала, что окружена заботой, которой ей недоставало в течение дня. Что могла она сделать плохого своим детям? Била их? Что-то непохоже.
– У вас есть хороший адвокат? – спросил, наконец, Дэвид.
– Несколько.
– Сколько лет вашим детям? – спросила Шон. – Сейчас им должно быть шесть и семь. Обе девочки.
И снова долгое молчание.
– Вы говорите безо всякого акцента. – Ивен переменил тему. – Вы перуанка?
Чарли сказала, что приняла перуанское гражданство, когда вышла замуж за перуанца, но по происхождению она гречанка, родилась в Афинах. Ее семья обосновалась в Нью-Йорке, когда ей исполнилось десять лет.
– Если у меня и есть акцент, то это акцент Бронкса. – Она засмеялась, и они засмеялись вместе с ней. Ее смуглость внезапно утратила налет экзотичности.
Она встала.
– Выпьем немного «Писко»? – предложила она.
– Конечно, – ответила Тэсс.
Может быть, Чарли была алкоголичкой? Но разве этого достаточно, чтобы запретить ей даже навещать своих детей?
Шон решилась отведать «Писко». Они все его попробовали, кроме Мег, сохранившей приверженность к воде в бутылках. Мег выглядела несчастной.
– У меня есть манго, – сказала Чарли. – Думаю, ваша игрунка поест его с удовольствием.
Коко на протяжении всего ужина спокойно наблюдала за ними из клетки. Тут она вскинула голову и застыла в ожидании, как будто догадавшись, что ее сейчас угостят. Шон вынула ее из клетки, посадила на край стола и стала кормить ломтиками желтого манго. Обезьянка осторожно брала ломтики из пальцев Шон и отправляла их в рот, тщательно пережевывая. Все смотрели на нее, загипнотизированные деликатностью ее движений.
– Я не думаю, что Коко – подходящее для нее имя, – сказал Дэвид.
Шон простонала:
– Не надо, Дэвид, пожалуйста.
– Чио-Чио-сан подойдет ей больше. Мег подняла голову.
Чио-Чио-сан? «Мадам Баттерфляй»? Дэвид кивнул.
– Когда-то у нас была канарейка по имени Мадам Баттерфляй, помнишь, Шон? Правда, ее съела кошка.
Мег засмеялась. Она вдруг вернулась к жизни.
– Как звали кота?
– Мефисто.
– Подходяще, – сказала она. – А был ли у вас Фауст?
Дэвид кивнул.
– Так звали нашего старшего кота. Ему было десять лет, когда у нас появился Мефисто.
– И вы, конечно, решили, что Мефистофель вернет ему молодость?
– Да. – Дэвид наклонился вперед, он явно развеселился. – Но кота звали Мефисто, не Мефистофель. – Это был тест, и Шон почувствовала, что для Мег он пройдет успешно.
– А, – сказала Мег. – Бойто, а не Гуно.
– Точно. – Дэвид прислонился к стене каюты, его глаза смеялись. – Вы оперный завсегдатай.
– Фанатик оперы, – поправила его Мег.
Где-то в середине этого разговора Шон перестала за ним следить. Она вспомнила, как ей было стыдно оттого, что она заснула во время представления оперы «Фауст». Даже всегда корректный Дэвид несколько вышел из себя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112