Бедный, наверное, он сейчас тоскует по ней, переживает. Конечно же, все у них будет хорошо, она не должна в этом сомневаться…
Эдит уже совсем погружалась в сон, когда перед ней вдруг отчетливо всплыло из таинственной темноты лицо, но оно не было лицом Сесила. У этого человека были темные прямые брови, а не каштановые, капризно изогнутые, как у Сесила. И волосы у него были темные, коротко подстриженные на висках, а глаза — серые, как английское небо, опушенные густыми ресницами, смотрели внимательно и требовательно…
Утром ее разбудил звонок. Она вскочила и, путаясь в длинной ночной рубашке, подбежала к столику с телефоном.
— Алло, Эдит, наконец-то! — раздался в трубке голос Сесила. — Здравствуй, моя дорогая девочка. Ну где же ты пропадала вчера весь день?
— Здравствуй, — бодро ответила она и с тревогой почувствовала, что делает над собой не-. малое усилие, чтобы говорить обычным, естественным тоном. Значит, ночь все-таки не устранила все сомнения, не рассеяла тревоги… — Я ездила в Пилбем навестить бабушку, давно уже не была у нее, — добавила она, потому что Сесил молчал и ждал ответа на свой вопрос.
— Ну и как поживет старушка? — спросил он, и его тон показался ей искусственным и чересчур игривым.
— Все хорошо, спасибо, — ответила она сдержанно. — Как там в Монако?
— Дикая жара, хоть не вылезай из бассейна. — Эдит услышала в трубке плеск и представила, как Сесил сидит на краю бассейна, погрузив ноги в прозрачную воду. — Послушай, Эдит, — понизил он голос, — я не могу сейчас долго говорить. Я тебя обожаю и целую тысячу раз. Вот я вернусь, и все будет, как ты захочешь, ты понимаешь меня? Я тут присмотрел тебе подарок, это сюрприз. Все, меня зовут, надо идти, — заторопился он. — Почему ты молчишь? Ты меня слышишь?
— Да. Да, я тебя слышу, — проговорила Эдит.
— Скажи, что все в порядке.
— Конечно, все в порядке, — сказала она, слегка улыбнувшись его детскому желанию услышать, что он хороший мальчик. — Приезжай быстрее.
— Целую, целую, целую, — шепотом проговорил он в трубку. В следующую секунду в ней раздались гудки.
Эдит медленно опустила трубку на рычаг. На сердце словно положили камень, тяжелый и холодный. Она тряхнула головой и отправилась в ванную, твердо решив не думать больше ни о чем. Вот вернется Сесил, они увидятся и все будет у них как прежде. Неделя пролетит быстро, а там и до свадьбы рукой подать…
При мысли о предстоящей свадьбе ей нисколько не стало легче. Эдит пошла в душ и представила, как прозрачные струйки вымывают из ее головы все темные, неприятные мысли, — этому приему научила ее бабушка. И ей действительно стало спокойнее.
Закрутив на голове полотенце, Эдит, напевая, прошла в гостиную, увидела нагроможденные на столе альбомы и вспомнила, что сегодня в два часа за ней заедет Мэтью Смит, чтобы отвезти ее к себе в студию, где она будет позировать ему для будущего портрета. При мысли об этом по ее телу пробежала дрожь предвкушения чего-то необыкновенного, совсем непохожего на ее обычную, размеренную, определенную раз и навсегда жизнь. Наверное, это бабушка заразила ее своим авантюризмом. Идея позировать Мэтью Смиту уже не казалось сегодня нелепой.
Эдит поставила диск с Шестнадцатым фортепьянным концертом Грига и села перед туалетным столиком. Если Мэтью Смит видит ее в этаком романтическом духе, значит ли это, что ей надо в соответствии с этим одеться и причесаться? Или лучше оставаться самой собой?
Хотя… Она вдруг остановилась, удивившись своей мысли. Что такое: «самой собой»? Что такое она сама и что больше всего ей соответствует?
Одеваться ее учила мама, и все покупки она делала только с мамой. Да, все ее наряды выбраны мамой, мама определяла и ее стиль в одежде. Эдит привыкла всегда полагаться на маму, на ее безупречный вкус, она считала, что та все знает лучше. Хотя изредка и мелькала бунтарская мысль, что вот то, а не это платье ей нравится больше…
Эдит не спеша высушила и расчесала волосы, и они легли ей на плечи темно-каштановой волной. Еще не решив, как причешется, она временно заколола волнистые пряди гребнем на макушке и занялась макияжем — тщательно накрасила тушью ресницы, которые считала светловатыми, слегка подрумянила обычно бледные щеки и подошла к шкафу. Слава Богу, ей есть из чего выбирать — мама, заботясь о гардеробе будущей жены дипломата, регулярно присылает ей все самое модное из Рима.
Она передвигала плечики с летними платьями и ни на одном не могла остановиться. Наконец в самом углу наткнулась на шелковый .темно-зеленый брючный костюм. Эдит надевала его всего один раз, но Сесил тогда сказал, что зеленый ее бледнит. Эдит огорчилась, костюм ей нравился, это была одна из немногих вещей, которые она купила сама, хотя мама считала, что этот стиль не совсем подходит ее дочери. Тогда Эдит повесила костюм в самый дальний угол шкафа и больше не доставала. Но сейчас…
Эдит вынула костюм и провела ладонью по мягкому шелку. Легкий, удобный, не то чтобы чересчур нарядный… Она уже знала, что наденет именно его. Видимо, бунтарское настроение не проходило. Эдит аккуратно разложила костюм на кровати и пошла в кухню чем-нибудь перекусить, а с губ ее не сходила довольная улыбка. Она словно делала Сесилу назло, и ей это доставляло удовольствие. Поймав себя на таком низменном душевном движении, она тут же ужаснулась в глубине души, но решила, что не станет сейчас анализировать свои побуждения, чтобы не портить праздничное настроение, которое почему-то овладело ею.
Она подумала, что ни маме, ни Сесилу не сказала о том, чем собирается сегодня заниматься. И правильно сделала, по телефону это прозвучит странно, ее не поймут.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49