- Пауза, удаляющиеся шаги, потом снова её голос:
- Арам просит вас зайти сегодня в половине четвертого. Мы живем на набережной Вольтера, шестнадцать, второй этаж.
- Спасибо, я буду.
Когда я вышел на улицу, молодой человек, на котором было прямо-таки написано "сыщик", внимательно изучал витрину соседнего магазина. Действуют, стало быть, командой. Придется предпринять более энергичные меры, но только после завтрака.
Я вернулся на вокзал, заказал в буфете дюжину belons, choucroute garnie3 и полбутылки красного вина. Юноша слонялся за окном. Скучная это работа, мне даже жалко его стало. Попросил газету и скоротал время, знакомясь с новостями. Коммунисты обвиняют президента в том, что проводимая им политика ведет к обнищанию рабочих масс. О президенте сообщается, что он вместе с королем Испании охотится на кабанов. Назревает небольшой скандал перерасходована смета при сооружении шоссе между Лиллем и Булонью. Шарль Азнавур выступает в Олимпии, а в Гранд-Опера забастовали рабочие сцены. Агентство ЮПИ сообщает из Вашингтона, что там попросил политического убежища некий Леонид Серов - третий секретарь советского посольства. Баски убили ещё нескольких полицейских. Когда я допил кофе и вышел, наконец, на улицу, мой юный приятель стоял у выхода, как бы тоже читая газету. Я медленно направился к стоянке такси и взял машину до магазина "Галери Лафайет". Молодой человек успел сесть в следующее такси и в тот же момент двинулась с места машина, простоявшая все время, пока я завтракал, в зоне, запрещенной для парковки. Раз меня сопровождает целый конвой, я в безопасности.
В "Галери Лафайет" я тем не менее постарался избавиться от докучливых конвоиров: потолкался в нескольких отделах, прошел здание насквозь и по переходу попал в соседнее, из которого есть выход на улицу Шарра. Они меня потеряли, так я решил.
- К вашим услугам, месье Пэнмур.
Арам Артунян оказался маленьким аккуратным человечком с темными живыми глазами, вежливым, но весьма себе на уме. Жесткие седые волосы, густые усы, небольшие выразительные руки. На нем был длинный, пурпурного цвета халат и сидел он в кресле, с виду неудобном, - как впрочем, и вся мебель в стиле Людовика Пятнадцатого, украшавшая гостиную. За высокими окнами виднелся Лувр - гигантская серая глыба, протянувшаяся вдоль правого берега Сены. Мадам Артунян подала слабенький китайский чай в тонких чашках севрского фарфора и удалилась.
- Эндрью Пабджой просил передать вам привет, - начал я. - И рекомендовал мне посоветоваться с вами.
Артунян повел в воздухе тонкой рукой, будто отстраняясь:
- Я безнадежно устарел, месье Пэнмур. Мне семьдесят один год, я полный инвалид - по крайней мере, так уверяет мой врач. Последнее время я мало кого вижу, да и память уже не та.
- И все же мы рассчитываем на вашу помощь.
- Я вас слушаю.
Я изложил британскую точку зрения на самоубийство Маршана, упомянул о непонятном безразличии, проявленном французской контрразведкой, и о том, что в Лондоне выказали больше интереса к этому событию, чем в Париже. Мой собеседник слушал молча, с восточным бесстрастием и чуть иронической усмешкой.
- Итак...
- Итак, мы хотим узнать, почему французский министр иностранных дел решил умереть ровно через двадцать четыре часа после того, как принял участие в важнейшем совещании стран НАТО - и так при этом спешил, что даже не успел вернуться к себе в Париж. Версия душевного кризиса, связанного с личными неприятностями, отпадает начисто.
- Но мне-то откуда знать? - под густыми усами мелькнула улыбка. - Для самоубийства есть множество поводов - женщина, деньги, бремя ответственности...
Изящные руки вспорхнули, будто крылья бабочки. Шум уличного транспорта пробивался сквозь узкие, высокие окна, в комнате сгущались ноябрьские сумерки, но света не зажигали.
- Вы можете рассказать о покойном? Все, что припомните - ваши впечатления, сомнения, может быть...
- Сомнения... Да, случаются времена, когда доверять нельзя никому. После войны, к примеру, когда вышли из подполья участники Сопротивления, было такое братание с Москвой... - он помедлил, глядя мне в лицо:
- Что я знаю об Андре Маршане? Много всякого - и в то же время почти ничего. Вот что я вам посоветую: просмотрите досье вырезок в архивах газет "Юманите" и "Монд". Встретите много одних и тех же статей, однако вооруженный ножницами и тюбиком клея коммунист вырежет из газеты и кое-что из того, что пропустит его коллега антикоммунист.
- Прямо от вас иду в "Юманите", - заверил я.
- Отлично. Не мешало бы ещё поговорить с Вавром - шефом французской контрразведки.
- Это входит в мои планы, хотя скорее всего толку не будет: он дал это понять моему шефу.
- Будьте добры, налейте мне ещё чаю.
Отчаянно хотелось курить, но я не решался попросить разрешения у хозяина. Он внушал почтение: настоящий гуру, с восточной внешностью, властными манерами... Непредсказуемый человек - мог и отказать. Лучше уж послушать, как он тихим голосом, в котором слышатся гортанные переливы, рассуждает об Андре Маршане:
- ...Во многих отношениях человек замечательный. Не самого крупного масштаба, пожалуй, но вполне способный сделать карьеру в правительстве или руководить крупным предприятием. Ничего удивительного, что он стал именно министром - он ведь из того сугубо политизированного поколения, которое после войны вышло на политическую сцену из Сопротивления.
- Я его хорошо помню в начале шестидесятых - он тогда работал в министерстве внутренних дел, контрразведка подчинялась ему непосредственно. Он был хорош в этой должности: отличные мозги, потрясающая работоспособность.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73