— спросил Максимов, чтобы немного отомстить мужичку за испорченное настроение.
— Фу! — Мужичок поднял на него помутневший взор. — Это сказал Ницше, если мне не изменяет память. О-о, эта оговорочка неспроста. — Мужичок повел в воздухе скрюченным пальцем. — Я давно наблюдаю за вами. И сразу понял, кто вы. В глубине души вы — фашист. Нет-нет, не в смысле свастики, зигхайль и прочего. Вы эстетический фашист, фашист духовный. Вот посмотрите на себя! Вы холодны, бескомпромиссны и безжалостны, каким может быть только фашист.
Другой, может быть, и дал бы в морду, но Максимов тоже читал Эрнеста Юнгера и лишь усмехнулся в ответ.
— Выпить хочешь? — прямо спросил он.
— Однозначно, — кивнул мужичок, едва не потеряв равновесие.
— Пей.
Максимов пододвинул к нему рюмку, а сам встал из-за стола.
У стойки бара никого не было, Максимов забрался на высокий табурет, улыбнулся барменше.
— Повторим, — сказал он. — Пятьдесят коньяку и кофе.
Женщина бросила взгляд на столик, за которым остался бывший исследователь океанских глубин, недовольно поджала губы.
— Дельфин достал? — спросила она. Поставила перед Максимовым рюмку. До краев наполнила коньяком.
— Кто? — удивился Максимов.
— Да очкарик этот. Его здесь Дельфином зовут. Теория у него такая. — Она покрутила пальцем у виска. — Говорит, что люди — это ошибка эволюции. А настоящая разумная жизнь есть только у дельфинов. К ним инопланетяне и прилетают, а не к нам, убогим.
— А, вот за что он Нобелевскую премию чуть не получил!-усмехнулся Максимов.
Женщина с тревогой посмотрела на сгорбившегося над рюмкой Дельфина.
— Та-ак, допился. Если про премию вспомнил, то скоро под стол свалится. — Она повозилась под стойкой и выставила чашку с дымящимся кофе. — Пожалуйста.
— Спасибо. — Максимов понюхал коньяк, спрятал рюмку в ладони. — А вы верите, что дельфины лучше нас?
— Милый мой, постоишь на моем месте весь день, даже обезьян полюбишь, — с болью ответила женщина.
На вид ей было далеко за пятьдесят. Полная, по-своему красивая, если кому-то нравится вышедший из моды тип рубенсовских женщин. Только немного портили усталые тени под глазами и какая-то безысходность в них.
— Кстати, знаете, сколько длится половой акт у дельфинов? — спросил Максимов.
Женщина сначала настороженно стрельнула в него взглядом, но потом природное любопытство взяло верх.
— Ну?
— Шесть часов.
На несколько секунд на ее лице застыло ошарашенное выражение. Затем она взяла себя в руки.
— Надо же, — задумчиво протянула она. — Выходит, Дельфин не врет.
Максимов не стал уточнять, что собственно спаривание занимает лишь несколько секунд, когда самец и самка живыми ракетами взлетают над водой на несколько метров. Но любовная игра действительно длится часы. И тогда вода кипит от бурных дельфиньих ласк. Зрелище незабываемое, даже пугающее в своей неприкрытой первобытной красоте.
Он положил на стойку деньги, барменша быстро пересчитала их и бросила в кассу.
— Скоро закрываемся, — сказала она уже как своему. — Это сегодня здесь такой бардак. А в будни тихо. Особенно днем.
— Будет время, заскочу, — пообещал Максимов.
— И когда же они напьются, черти! — проворчала барменша, бросив недобрый взгляд в темный конец зала.
Компания, дошедшая до предела загула еще до прихода Максимова, голосила на все лады. Всем разом приспичило толкнуть речь, что они и делали, перебивая друг друга.
«До следующей стадии „мордой в салат“ здесь допиться не успеют, — оценил состояние компании Максимов. — Придется менять дислокацию».
Словно уловив его мысли, кто-то у сдвинутых столиков закричал, заглушая всех: «Айда поздравим маму!» Несмотря на всю странность идеи, массы одобрили ее дружным гоготом.
Загрохотали стулья, жалобно зазвенела посуда.
— А на посошок, мужики?! — напомнил предводитель;
Эту идею массы тут же претворили в жизнь, расплескав по стаканам остатки водки.
Выпив, дружно повалили на выход. Одного пришлось тащить, подхватив под руки. Ступни у него подвернулись и скребли по полу, как у паралитика, но человек периодически поднимал голову и улыбался окружающим, демонстрируя, что он еще жив и радуется жизни.
Потеснив Максимова, на стойку грудью плюхнулся мужик в распахнутой до пупа рубашке. Обдал запахом пота и спирта.
— Тетя Даша, водки! — выдохнул он.
— А больше тебе ничего не дать? — Тетя Даша скрестила руки на пышной груди.
— И шампанского. Две бутылки. — Он вытащил из кармана деньги, рассыпал по стойке. — О, блин... Тетя Даш, посчитай сама, тут хватит.
Барменша сгребла купюры в стопочку, быстро пересчитала. Одну отложила.
— Сдачи не надо. — Мужик пьяно облизнул губы.
— Да иди ты, — поморщилась тетя Даша. — Лучше шоколад девкам возьми.
— Эта-а мысль, — протянул мужик. — Шоколада, шампанского... И водки! — вспомнил он.
Тетя Даша наклонилась, вытащила из-под стойки три бутылки — «Столичную» и две шампанского. С полки сняла плитку шоколада.
Мужик повернулся к Максимову. Долго наводил резкость мутных глаз.
— Праздник у нас, братан, -произнес он, признав в Максимове знакомого.
— Ага, праздник! Триста лет граненому стакану. — Тетя Даша шлепнула шоколадкой по стойке. — Отстань от человека, Тихон!
— Понял, понял, не кричи. — Тихон собрался; прицелился и сгреб в охапку бутылки.
— Ирод!— вздохнула барменша. Сунула ему в карман шоколадку. — Иди уж, а то без тебя уедут.
Тихон, забавно косолапя, бросился к дверям.
После ухода компании в кафе повисла мертвая тишина. Барменша устало прошла в подсобку.
Максимов сделал глоток кофе, закурил сигарету. До закрытия кафе оставалось меньше получаса, столько же до контрольного срока появления связника.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163