Развернувшись, Маттео двинулся прочь. Он знал, куда ему следует направиться теперь, и не собирался медлить ни секунды.Паррот задумчиво сидел за столом Халиока, когда в дверях возник Главный Советник. Казначей не заметил, сколько времени прошло с того момента, как он вошел в покои мага и принялся за осмотр. Паррот также не знал, чем закончился переворот, — он не выходил из комнат Халиока уже несколько часов. Подперев подбородок кулаком, он медленно водил взглядом по разложенным на столе листам, исписанным четким и крупным почерком, который, по всей видимости, принадлежал магу. Стоящий рядом канделябр со свечами озарял комнату неярким светом.Маттео прошествовал прямиком к столу и уселся в свободное кресло, предварительно придвинув его поближе к Парроту. Тот, мельком взглянув на Советника, пожал плечами и, вздохнув, указал на разложенные перед ним бумаги, свитки и книги. Некоторые из них, наверное, не имели к делу никакого отношения, но Маттео не стал расспрашивать, а взял лист, который изучал Паррот, и, развернувшись к канделябру, принялся читать. Да, несомненно, это писал Халиок, и притом совсем недавно, может быть даже сегодня: бумага все еще хранила запах чернил, а буквы не утратили первоначального матового блеска, который обычно сходит через несколько дней.… Сумасшедший монах оказался прав, впрочем, я в этом не сомневался. Многое из предсказанного им сбылось или сбывается в настоящее время, и этот ребенок не исключение. Не знаю что монах вкладывал в понятие “богоравный”, но сила, вселившаяся в дитя при рождении, поистине безгранична и не поддается объяснению. Если бы такая мощь оказалась в моих руках, трудно даже представить, что я бы сделал в подобном случае. Знаю только одно — мне бы удалось без труда подчинить себе не только всех Великих Змеев вкупе с Кальмириусом, но и, возможно, всю Империю. Правда, я сильно сомневаюсь, что такую силу сможет контролировать простой человек, не получится это и у мага, хотя следует попытаться зачерпнуть частичку мощи у этого ребенка и исследовать ее поподробнее. Нужно также вплотную заняться самим младенцем. Когда я осматривал его в последний раз, ничто не указывало на то, что он сознательно может использовать имеющуюся у него силу, хотя не исключено, что он подсознательно может задействовать дарованную ему мощь…Отложив лист, Маттео потянулся было за следующим, но передумал и вопрошающе взглянул на Паррота, требуя разъяснений. Тот провел здесь гораздо больше времени и поэтому должен был прочесть куда больше, чем один только этот лист. Казначей, перехватив взгляд Маттео, невесело усмехнулся.— Тебе мало того, что ты прочел? — осведомился Паррот. — Можешь не сомневаться: все, что находится на этом столе, касается ребенка. Халиок в последнее время только и делал, что занимался изучением королевского сына, но даже он не слишком-то в этом преуспел. Как оказалось, о рождении этого ребенка было известно уже давно — почти тысячу лет назад, но в то время никто не знал ничего конкретного, все сводилось к пророчеству, что когда-нибудь в Империи появится новый властелин и будет он величайшим из всех, кто когда-либо восходил на престол поднебесного мира. В этих текстах была скрыта даже точная дата рождения — маг нашел ее. Ребенок Кефры появился на свет именно в этот день. Наиболее четкое упоминание о ребенке обнаружилось в книге, написанной одним монахом. Но я не хочу говорить обо всем этом — поскольку младенец богоравный и с этим ничего уже не поделать.— Может быть, может быть… — пробормотал Маттео.— Однако неужели мы можем допустить, чтобы этот ребенок спокойно вырос? Ведь в этом случае он — и никто другой — без жалости сбросит меня, да и всех остальных, с трона. А ведь никому не захочется потерять власть, понимаешь? Я отдал приказ убить этого ребенка, точнее, настоятельно посоветовал кормилице сделать это. Если она не сможет этого осуществить — что ж, отправить в лучший мир маленького мальчика не так уж и трудно. И еще — я хочу, чтобы ты знал: лично я ничего не имею против ребенка, просто он родился не в то время и не в том месте. Я не могу оставить его в живых — от этого хуже будет всем. Не нужно далеко ходить за примером: сейчас ни одно восхождение на престол не обходится без крови. А представь себе, что произойдет, если один человек, пусть и богоравный — пусть даже сам бог — попытается подмять под себя не один город, не два, а всю Империю. Всю. Он же утопит страну в крови. Подозреваю, что один, два, может и три, города перейдут в его руки без сопротивления, но остальные добровольно не согласятся на это. Если ребенок начнет свое победоносное шествие, Империю охватит хаос. После того как ему удастся подчинить все города, порядок восстановится, но прежде пройдет далеко не один год. Не один год, полный человеческих слез и боли. Я не имею права допустить это, даже если потом станет лучше, чем было при правлении Великих Змеев. Пусть уж мир останется таким, каков есть. Я не хочу отдавать Империю богоравному. Одно существо не имеет права властвовать над целой страной. Я не стану подвергать Империю опасности. Не стану, разорви Райгар вас всех на куски!Стиснув кулаки, Маттео вскочил и принялся расхаживать вокруг стола. Паррот продолжал неподвижно сидеть, перебирая разбросанные бумаги, а затем, тихо, но внятно выговаривая слова, отрезал:— Можешь думать обо мне что хочешь, но я умываю руки. Я не желаю быть причастным к убийству богоравного, что бы ты мне ни говорил, хотя в словах твоих, несомненно, и есть доля истины. Это, впрочем, не оправдает тебя, если ты приложишь руку к смерти ребенка Кефры.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177