Наконец Лето очнулся и посмотрел на Дункана затуманенным взглядом.
– Дом Атрейдесов пережил множество трагедий, а наша история скрывает множество тайн, Дункан. Ты же сам знаешь, что мы скрыли вину Кайлеи в гибели клипера, ведь не кто иной, как ты занял место Суэйна Гойре, бывшего начальника моей дворцовой стражи, отправленного в изгнание. Мой народ никогда не узнает правду об этом, как и… о моей матери.
Дункан все еще не понимал, к чему приведет этот разговор.
– Какую правду о ней, Лето?
Ментат выступил вперед, сделав предостерегающий знак.
– Мой герцог, было бы не слишком мудро… Лето поднял руку, остановив Гавата:
– Туфир, Дункан имеет право знать все. Когда он был ребенком, на него пало обвинение в том, что это он испортил быка. Сейчас он должен наконец все понять.
Гават опустил голову.
– Если вы должны, то говорите, хотя я возражаю. Секрет не становится строже, когда его слышат многие уши.
Медленно подбирая слова, Лето долго рассказывал Дункану об участии леди Елены в покушении на старого герцога, о том, как она, с помощью нанятого ею конюшего, отравила быка, который, взбесившись, убил во время корриды всеми почитаемого герцога Пауля.
Дункан был поражен до глубины души.
– Мне очень хотелось казнить ее, но она, несмотря ни на что, моя мать. Да, она была виновна в убийстве, но я не мог стать убийцей собственной матери. Поэтому я сослал ее к Сестрам-отшельницам, где она и останется до конца своих дней.
Он оперся тяжелым подбородком о сжатый кулак.
– Суэйн Гойре, в тот день, когда я приговорил его к охране матери, сказал, что настанет день, когда меня назовут Лето Справедливым.
Дункан тяжело опустился на ступеньку, поставив драгоценную шпагу между колен. Неистовый, великодушный герцог Пауль принял мальчика в Дом Атрейдесов и дал ему работу в стойле. Тогда его, девятилетнего ребенка, обвинил в подготовке убийства конюший Иреск, который сам и совершил это злодейство.
Теперь, когда упала завеса тайны, Дункан чувствовал себя так, словно открылись невидимые шлюзы. Впервые за много лет оружейный мастер Дункан Айдахо плакал и не стыдился своих слез.

***


Многие твари божьи внешне выглядят, как люди. Но не обманывайся их внешностью. Не все из этих жизненных форм могут считаться людьми.
Бене Гессерит. «Книга Азхара»

Зверь Раббан от души радовался. Обычно его дядя, барон, не давал ему разгуляться, но на этот раз Раббан, уж коль представилась такая возможность, собирался порадовать себя настоящей бойней.
Готовясь к походу, он внимательно изучил грубую и не точную карту, на которую были нанесены поселения, расположенные возле Защитного Вала. Тамошний жалкий народец промышлял тем, что рыскал по свалкам и по ночам воровал принадлежавшую Харконненам собственность. В наказание за грабительские налеты фрименов на хранилища баронской пряности Владимир Харконнен приказал племяннику стереть с лица земли три такие деревни. Раббан выбрал их не случайно. Ему просто не понравились названия этих населенных пунктов. Песколизы, Худышки и Червячки.
Правда, разница была невелика. Умирающие людишки везде орут одинаково.
Первую деревню он просто разбомбил с воздуха. Снизившись на своих боевых орнитоптерах, его люди с малой высоты прицельно сбросили зажигательные бомбы на жилые дома, школы и центральные рынки. Много людей погибло сразу, а остальные еще долго метались среди огня, как насекомые по раскаленному камню. Один из этих мерзавцев даже выстрелил по орнитоптеру из своего пистолета с древним раструбом. Стрелки вволю поупражнялись в тот день в стрельбе по движущимся мишеням.
Разрушение было стремительным и полным, но Раббан не чувствовал особого удовлетворения. Следующими деревнями надо будет заняться более основательно…

***

Сидя в полном одиночестве в своей Карфагской резиденции, Раббан долго и мучительно составлял краткую прокламацию, в которой пытался объяснить, почему этих людей надо было всех убить, а их жилища разрушить в отместку за преступления фрименов. Племянник, гордый своим произведением, показал его дяде, но барон, скорчив презрительную гримасу, порвал лист бумаги и написал прокламацию сам, используя, впрочем, почти те же слова и выражения.
После каждой атаки эти прокламации, отпечатанные на несгораемой бумаге, разбрасывались среди дымящихся развалин уничтоженной деревни. Другие фримены, несомненно, придут на пепелища, чтобы поживиться дешевыми украшениями, которые можно будет снять с обугленных костей. Вот тогда-то они и узнают, за что барон решил подвергнуть их столь суровому наказанию. Вот тогда-то они прочувствуют и осознают свою вину…

***

В следующую деревню под названием Худышки Раббан вошел во главе целого отряда. Все несли щиты и были вооружены ручным оружием. Несколько солдат несли огнеметы на случай, если массовое убийство придется заканчивать в спешке. Но сначала харконненовцы напали на жителей деревни с мечами и кинжалами, рубя несчастных направо и налево. Раббан, широко улыбаясь, принял самое живое участие в этом побоище.
На Гьеди Первой, в гигантской тюрьме Баронии, Раббан часто заставлял детей становиться жертвами охоты. Он отбирал для этого самых смышленых и решительных мальчиков. Некоторых он использовал для особенно увлекательной охоты возле Лесной Наблюдательной Станции.
Правда, дети не всегда удовлетворяли его больше, чем взрослые, которые перед лицом неизбежной смерти проявляли куда большую изобретательность и серьезность, спасая свою жизнь. У детей недоставало воображения, чтобы осознать, какая судьба им уготована, и их редко охватывал настоящий, истинный страх.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121