Откровенно говоря, они практически не управляемы. Выполняют поставленную задачу от и до, никогда не допуская вариантов исполнения или толкования. Иногда это бывает на пользу, иногда – во вред. Их невозможно заставить убирать оплаченную клиентом цель, если могут пострадать женщины и дети или сама цель – женщина. Зато, если они подписываются на дело – оно может считаться выполненным еще до начала.
– Да, я слышал об этих их дурацких правилах. Никогда не понимал логики, но, видимо, считаться с этим придется… – кивнул Бруг и, удостоверившись, что последний Брат покинул поляну, пригласил Отвертку в карету: – Поехали… Их переправят в Милхин без нашего участия… А мы пока поужинаем и подумаем, как и когда надо начинать…
Тяжелее всего оказалось пережить последние сутки перед Большим Исходом: все задействованные в будущем деле Братья уже сидели по заранее подготовленным схронам, получив необходимые указания и оружие. Старшие групп, зазубрив последовательность действий, метались по городу, контролируя поведение вверенных им отрядов и стараясь не допустить среди них пьянства и курения зелени. Сам Нос, коротающий время в компании главы Гошшарского братства, практически не отрывал взгляда от окна, дергаясь при появлении каждого патруля. Однако успокоить нервы при помощи вина не получалось – Оман Лади, высказав мнение, что спиртное может здорово навредить Делу, ограничивался обычной водой и фруктами, а падать в его глазах Бругу отчего-то не хотелось…
…Черепашка, попрошайка, работающий на площади Большого Исхода уже лет двадцать и для каждого коренного горожанина давно превратившийся в ее неотъемлемую часть приковылял в особняк Бруга ближе к концу часа серого петуха и срывающимся голосом сообщил:
– Над плитой Возмездия появились какие-то огоньки!
– Когда? – чувствуя, как по его спине потек холодный пот, спросил Наир.
– Где-то час назад… Только вот выбраться с площади сразу мне не удалось – там сейчас половина городской стражи, какие-то типы в серых мантиях и, как мне показалось, даже сам начальник городской стражи.
– Начинается… – усмехнулся Отвертка. – Клеть уже собирают?
– Ага… Солдаты таскают решетки, счищают с них ржавчину, матерятся, получают зуботычины… – подобострастно хихикнул Черепашка.
– А что матерятся-то? – не понял Лади.
– Так решетки-то тяжелые. Таскать неудобно. Как на ногу кому уронят, так орут, как оглашенные. Офицерье орет на десятников, те – сразу в зубы… Весело… Светло как днем. Факелов натащили – жуть…
– Пройтись, что ли, посмотреть? – с сомнением в голосе пробормотал Оман.
– Лучше не стоит… – еле слышно возразил ему попрошайка. – Меня и то еле выпустили. А знает каждая собака… Думаю, к моменту начала Исхода там будут только дворяне и начальники ремесленных цехов, известные всему городу торговцы и офицеры, не занятые по службе…
– Что я и говорил… – пожал плечами Нос. – Муха не пролетит. Вся стража там, наверное…
– Отлично… – плотоядно ухмыльнулся Отвертка. – На это мы, собственно, и рассчитывали… Ладно, Черепашка, беги на пост… Как начнут впускать на площадь людей – дуй сюда со всех ног…
– Сделаю все, как надо, господин… – поклонившись до самого пола, попрошайка задом добрался до двери и, открыв ее худым, обтянутым жуткими лохмотьями задом, выскочил в коридор.
– Осталось ждать каких-то пару часов… – задумчиво поглядев в окно, пробормотал Оман. – Пожалуй, пора будить наших орлов…
– Вы думаете, что кто-то сейчас может спать? – удивленно посмотрев на собеседника, не удержался, чтобы не спросить, Нос.
– Большинство бывших солдат наверняка спит… – не отрываясь от созерцания ночного неба, буркнул Отвертка. – Ладно, подождем до часа Туманного поветрия… И там начнем их будить. Вряд ли Исход начнется ночью.
– Ну, за всю историю такое случалось всего один раз… – вспомнив рассказы Доходяги Эгга, хмыкнул Бруг. – Только сколько лет назад, я не помню…
…К часу последней звезды Наир еле скрывал бьющую его нервную дрожь. Периодически вытирая потеющие ладони о свешивающуюся со стола скатерть, он все чаще прикладывался к кувшину с холодной водой, каждый раз удивленно понимая, что внутри не вино. Наконец, когда, казалось, он был готов плюнуть на мнение гостя и потребовать себе вина, в комнату ввалился мокрый, как мышь, Черепашка:
– Людей начали впускать… Начальник стражи сказал, что Исход начнется в течение получаса…
– Сказал тебе? Лично? – хохотнул пребывающий в отличном расположении духа Отвертка.
– Нет… – усмехнулся попрошайка, стараясь перевести дух. – Но я услышал… А еще говорят, что в Черном Остроге вот-вот разбудят заключенных…
– О, вот это действительно важно! – нахмурился Оман и, врезав кулаком по стене, рявкнул:
– Эй, вы! Как вас там! Бегом к Забытой колокольне! Факелы должны гореть через пять минут! Ладно, уважаемый… – повернувшись к Бругу, улыбнулся Отвертка. – Надо выйти во двор. Из этого окна колокольни не видно…
…Гонец от Арсенала прибыл через двадцать минут. Но и без его появления стало ясно, что в городе происходит что-то странное – мимо ворот особняка в сторону Южных ворот практически бегом пронеслась Серая сотня городской стражи. Лязг оружия и доспехов насмерть перепугал пытающиеся добраться до площади Большого Исхода толпы горожан, заставив вжиматься в каменные стены и освобождать проезжую часть.
Выслушав доклад двенадцатилетнего сорванца, Бруг постарался сдержать довольную улыбку – пять десятков Братьев, умудрившись сломить сопротивление двенадцати караульных гвардейцев, вовсю хозяйничали в Арсенале, не забыв опустить решетку и заложить засовом тяжелые, никогда не запирающиеся ворота, ведущие во внутренний двор.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17