Наконец она нашла в себе силы отнять руку от его лба и отвернуться. На глаза ей попался чайник, и она отрывисто произнесла:
– Я приготовила чай по рецепту моей мамы. Он восстановит вам силы.
Грейсон стал послушно пить из чашки, которую она поднесла ему ко рту. От его видимой покорности Кейт чуть не рассмеялась. Укрощенный Грейсон? Да этот человек не сделает ничего, что противоречит его желаниям. Кейт позавидовала ему, так как она позволить себе такое не могла.
Но зато она наслаждалась, наблюдая, как его губы касаются края чашки, напоминая ей, как они прижимались к ее губам. Кейт заморгала, словно отгоняя это жгучее и сладкое воспоминание, но тут ее взгляд упал на его шею, и она стала следить за тем, как он глотает чай.
Да она просто с ума сошла! Ей никогда не было свойственно кривить душой или что-то скрывать. Этим отличалась Люси. Кейт всегда смотрела всем прямо в глаза, всегда говорила правду, а теперь она отводит взгляд в сторону и руки, держащие хрупкую чашку, дрожат. Она посмотрела чуть ниже его лица, и что же она увидела? Широкую, покрытую темными волосами мускулистую грудь, отчего снова пришла в смущение.
Жар прилил к щекам, слабость охватила тело, комок встал в горле.
– На большее я пока не способен.
Он откинулся на подушки, прикрыв опушенные густыми ресницами глаза. Но на губах играла едва заметная улыбка. Интересно, он имел в виду недопитый чай или что-то другое? В его словах Кейт ощутила смутную угрозу, и радость оттого, что ему лучше, померкла. Выздоровление Грейсона сулило ей множество проблем, и одна из них заключалась в том, что он не терпит, чтобы ему противоречили, – месть его мгновенна и безжалостна. Кейт вспомнила, что Роут слывет жестоким человеком. Ее охватила дрожь при мысли о той силе, которая одновременно влекла к нему и могла сокрушить.
Как он накажет того, кто осмелился стрелять в него, пусть и непреднамеренно? И как ей защититься – да и всем им, – когда он окончательно поправится?
Глава пятая
Грейсон закрыл глаза – даже такое небольшое усилие, как выпить приготовленное Кейт противное на вкус снадобье, утомило его. Но он не привык спать на людях. Это делало его уязвимым, а таковым он никогда не был.
Он притворился спящим, ожидая, что девушка уйдет. Ей незачем было оставаться – ведь ему стало лучше, и умирать пока что он не собирался. Но она не ушла, а уселась в кресло возле кровати, и он почувствовал легкий запах мяты. Грейсон мог бы приказать ей уйти – он с легкостью внушал страх и уважение. Он никогда не пил сверх меры, не переедал и умел обуздать похоть. Правда, иногда он увлекался карточной игрой, а в юности поражал отчаянной смелостью. Но ум его всегда оставался ясным, а тело крепким. Так было всегда, вернее, до сих пор.
Ему совсем не нравилось, что сейчас он испытывает непонятную слабость. Правда, присутствие девушки, той самой, что, переодевшись мальчишкой, стреляла в него, как ни странно, поддерживало его. Это противоестественно, криво усмехнувшись, подумал маркиз. Тем не менее он поверил и ее объяснениям, и сожалению, сквозившему в этих поразительных глазах. Да и как можно не доверять женщине, проливающей слезы у тебя на груди? И она не притворялась, выжимая из себя несколько слезинок, – это был крик души. Так плачут от боли и обиды. Он хотел бы утешить ее, смягчить боль, помочь ей найти выход из всех трудностей, но… сил у него хватало лишь на то, чтобы сесть в постели. Собственная слабость просто выводила его из себя.
Приподняв ресницы, Грейсон посмотрел на нее и увидел, что она в свою очередь украдкой наблюдает за ним. Чего она боится? В ее глазах он не углядел страха. Тогда что за странный блеск? Страсть?
Эта мысль напомнила ему об эротических сновидениях, преследовавших его, пока он метался в бреду, и смутным вихрем кружившихся в воспаленном мозгу: ласковые прикосновения прохладных рук к телу, лихорадочное вожделение, вдруг охватывающее его. Но сейчас, глядя на нее, чопорно сидящую в кресле в поношенном муслиновом платье с выцветшим узором, Грейсон понял, что его сны не имели никакого отношения к реальности.
Тут он ощутил напряжение в нижней части живота и вспомнил, что лежит голый. Кто его раздел? Он знал, что это сделала она, но тем не менее спросил:
– Это вы за мной ухаживали?
Она кивнула в ответ, и щеки ее заполыхали, однако взгляд его она выдержала. Такой девушке можно бросить вызов, возбужденно подумал он и тут же отметил, что, по крайней мере, весьма важная часть его тела не пострадала от болезни. Эта мысль взбодрила его, но пришлось согнуть в колене ногу, чтобы скрыть определенную неловкость.
– Почему вы это делали? – без обиняков спросил он.
– Больше некому, – также прямо ответила она.
Тайна, окружавшая девушку, не рассеялась. Кто она, эта серьезная юная особа с нежными руками? Может быть, все происходящее лишь плод его воображения и он выдумал ее от скуки? Она совсем не напоминала Шарлотту, была маленькая и хрупкая, но вся светилась чистотой, а это пронзило ему сердце. Он увидел в ней силу, честность и ум.
Грейсон глубоко вздохнул и закрыл глаза; хватит фантазировать! Он, скорее всего, еще не совсем здоров, и ему необходим отдых. Он никогда не засыпал в присутствии посторонних, даже если это была любовница, но, может быть, сейчас он позволит себе эту вольность.
Держа поднос в одной руке, Кейт направилась к отцовской спальне. Вдруг она услышала какой-то стук. С замиранием сердца она отворила дверь и облегченно вздохнула, так как обнаружила Грейсона сидящим на краю постели и явно собирающимся встать, а не лежащим на полу.
– Что вы делаете? – воскликнула она и кинулась к нему, торопливо поставив поднос с завтраком на стол.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79