Джон КОРТЕС
ЧЕСТНАЯ ИГРА


Лицо у нее было очень печально. Серые, широко расставленные глаза
глядели неподвижно, словно она постоянно размышляла о чем-то запредельном
и навсегда утраченном. Впалые щеки придавали ей болезненный вид, а
продолговатые розовые губы почти всегда были плотно сжаты. Улыбалась она
редко, и все же казалась прекрасной, и красота ее ранила смертельно. Кому
это и знать, как не мне.
Ее нельзя было назвать ни высокой, ни маленькой; она была худенькой,
как подросток. Когда она сжимала руки, под кожей выступали тонкие-тонкие
косточки. Она напоминала изящную фарфоровую статуэтку. Даже голос ее
звучал как-то хрупко, словно замирающее эхо далекого шепота.
Всякий раз, когда Эндикотт обнимал ее, мне делалось страшно, что она
задохнется а его объятиях. Он был силен и могуч, как бык, но, видимо, мог
быть и нежным, ибо его объятия явно ей нравились. Это были те редкие
моменты, когда слабая улыбка оживляла ее губы, и она крепко обнимала и
целовала его в ответ. Я старался не глядеть на них, но как быстро ни
отводил взгляд, сцена объятия неотступно и до боли ярко стояла перед моим
взором.
Увидев, что мы возвращаемся, она выбежала на крыльцо с непокрытой
головой и замахала нам рукой. Эндикотт длинными шагами устремился вперед.
Я неторопливо шел позади, глядя на сизую рябь озера, которое еще не
замерзло. Стоял ноябрь, и на днях выпал первый снежок.
До меня донесся их шепот. Я догадывался, какие ласковые, нежные слова
они говорят друг другу, и старался не обращать на них внимания.
Что с тобой, Лэдлоу? - спросил я себя. - Выкинь это из головы. Ведь
между вами ничего не было, ни малейшего намека. Вряд ли ее вообще
интересует, есть ли ты на свете. К тому же она забудем, и он - славный
парень.
Я подошел ближе, услышал ее слова: "Элрой, прошу тебя..." и заметил,
что она чисто подмела, и смахнул снег с сапог. На юге и на западе тяжелое
свинцовое небо нависло над бесконечным хвойным раздольем, которое здесь
называют Большие Леса.
Эндикотт сказал:
- Заходите же в дом, Лэдлоу!
Я вошел и затворил дверь. Эндикотт стянул с себя красную охотничью
куртку, Розмари аккуратно повесила ее. Его широкая грудь вздымалась,
вбирая воздух.
- У этого кофе отменный аромат! - сказал он. - Давай-ка сюда виски,
малышка, пропущу стаканчик!
Я вошел в свою комнату, снял с плеча винтовку, поставил в угол.
Бросил куртку и шапку на кровать, и присел на край. Не знаю, сколько я
просидел эдесь, сгорбившись, уставясь в пол.
Голос Эндикотта привел меня в чувство.
- Идите к нам пить кофе, Лэдлоу, - позвал он из соседней комнаты.
- Сейчас, - отозвался я.
В одной руке он держал чашку с кофе, в другой - бутылку с виски.
- Погодите, - сказал я. - Не надо виски!
Он удивленно поднял брови.
- Вы ведь всегда пили кофе с виски.
- А сегодня не хочу.
Он пожал плечами.
- Как угодно.
Я почувствовал, что Розмари внимательно глядит на меня, но, как
обычно, притворился, будто не замечаю ее взгляда. Она продолжала смотреть,
не отрываясь, наконец, спросила:
- Сегодня опять не повезло, Сэм?
Я кивнул.
- Не знаю, печалиться этому или радоваться, - сказала она. - Бедные
олени никому не причиняют зла. Почему вы, мужчины, такие жестокие? Зачем
убиваете их?
- Не слушайте ее, Лэдлоу, - сказал Эндикотт. - У нее слишком мягкое
сердце. Она скорее свернет в лужу, чем наступит на жука. - Его смех сотряс
маленькую комнату. - Нельзя быть такой трусихой, малышка.
- Я не трусиха, - возразила она. - Ты это прекрасно знаешь. Просто
мне невыносима сама мысль об убийстве живого существа.
Снова прогремел смех Эндикотта.
- Надо бы тебе пойти со мной и посмотреть, как я подстрелю оленя. Это
тебя вылечит.
Розмари вздрогнула.
- Тебе известно, что я этого не выдержу, и целую неделю буду
совершенно разбитой. Очень надеюсь, что ты никого не подстрелишь.
Эндткотт был крупный и сильный и, как мужчины такого типа, тянулся к
хрупким и беспомощным женщинам. Они могли бы составить превосходную пару,
но он был намного, по-моему, лет на пятнадцать, а то и на все двадцать,
старше ее.
Опять ты за свое, Лэдлоу, - сказал я себе. - Опять сходишь с ума.
Какое тебе дело до их возраста? Только из-за того, что изредка она бросает
на тебя взгляд... Он безумно ее любит, это сразу видно.
Они занялись обедом, причем главным поваром был Эндикотт.
- Хоть здесь могу отвести душу, Лэдлоу, - с улыбкой подмигнул он мне.
- Дома она и на порог кухни меня не пускает.
После обеда он принялся мыть посуду, а она стала вытирать. Я пошел в
свою комнату, лег на неразобранную кровать с журналом в руках, но читать
не смог. До меня доносились обрывки негромкого разговора, подтрунивания
Эндикотта, а потом шум возни, ее упреки и его самодовольные смешки. Я
лежал, делая вид, что ничего не слышу, и вспоминал, как я с ними
познакомился.
Когда Эндикотт предложил мне сто долларов за аренду моей охотничей
хижины плюс оплату мне как егерю в течение девяти дней охоты на оленей, я
понял, кто он такой: богатый собственник из южной части штата, владелец
строительной фирмы или небольшого завода. Я не стал проверять свои
догадки: он заплатил вперед, этого было вполне достаточно. Эндикотт
сказал, что хочет приехать с женой, и я согласился, поскольку представил
себе могучую пятидесятилетнюю амазонку под стать ему. Но приехала Розмари.
Я отложил журнал в сторону и лежал, уставившись в потолок, когда она
сначала заглянула, а затем вошла в мою комнату.
1 2 3 4 5 6