Редкостная погода внесла смятение в привычный ритм жизни лягушек. А может, это война на них так подействовала: выстрелы, взрывы, грохот. Шевченко Павел видел, как лягушки прямо на снегу занимались любовью, время от времени переступая мерзнущими лапками.
Календарная весна медленно сменялась весной природы и грозила немцам войной на территории Германии. Они отчаянно сопротивлялись. Зло и умело.
Шевченко Павел вел свою роту по вязкой, размокшей дороге. Сзади раздалось лязганье гусениц. Танк. Т-34. За танком два «виллиса». Солдаты расступились, отошли на обочину.
– Товарищ лейтенант! – услышал Шевченко Павел из остановившегося на дороге «виллиса». – Товарищ Шевченко.
Он всмотрелся сквозь сразу запотевшие очки. В машине на переднем сиденье сидел генерал. Он и позвал его. Шевченко Павел узнал генерала. Он его сразу узнал. Это был Иван Иванович Иванов, друг Марии Яковлевны Киселевой. Генерал был одет в новенький, чистенький, наглаженный мундир с рядами орденских ленточек, с генеральскими полевыми погонами и с двумя звездами на них – генерал-лейтенант.
Генерал вышел из машины. Лицо его улыбалось дружески, радостно и чуть растерянно.
– Как же я рад! – простуженно-сипловато сказал генерал. – Вот так встреча!
– И я – очень! – протер очки Шевченко Павел. Генерал ступил прямо в грязь, отвел Шевченко
Павла в сторону.
– И не узнать, – радовался он. – Ну и молодец! Постоим тут. Рота? Ваша? Пусть идут, вы их догоните. Я вас подвезу.
– Где Мария Яковлевна? – вырвалось у Шевченко Павла.
– Жива. Здорова. В Уфе. Она эвакуировалась туда вместе с детским домом. Я вам дам адрес. – Генерал снова улыбнулся, на этот раз смущенно и счастливо. – Она теперь моя жена.
– А Володя?
– Володя – старший лейтенант. Он тоже в Уфе. Воевал на Сталинградском фронте. Был ранен. Пулей. В грудь. Но выкарабкался. В госпиталь, – надо же такому случиться, – попал в Уфу. Сейчас он там на тыловой службе. В училище. Новых офицеров готовит.
– Я тоже был ранен под Сталинградом, – не сдержался Шевченко Павел. – И тоже лежал в госпитале в Уфе. Как же так – были рядом и не встретились.
– Война, – определил генерал. – Война дала людям неожиданные встречи, как у нас с вами. Но чаще наоборот – неожиданные невстречи.
– Невстречи, – согласился Шевченко Павел. – Я был и на фронте, и в госпитале, и в тылу, познакомился с очень многими людьми, но почему-то до сих пор мне не попался ни один киевлянин. За всю войну.
– А я их столько поперевидал, что иногда мне казалось – воюют только киевляне.
– С Украины и я встречал очень много людей. Но больше из сел. А вот из Киева…
– Послушайте, вашим учителем русского языка, мне говорила Мария Яковлевна, был Басенко?
– Владимир Павлович. Он жив?
– Нет, погиб. Его повесили немцы. На Софиевской площади.
– За что? Партизан? – удивился Шевченко Павел.
– Нет, в армию он не пошел. Спрятался. В селе. Дождался немцев и вернулся в Киев. Немцы поставили его на высокую должность. Он стал мэром Киева. Главой городской управы. Так сказать – горисполкома…
– Почему же немцы его казнили?
– За украинский национализм. Они основательно пропололи националистов. Им не нужны были люди, которые надеялись получить из рук Гитлера собственное государство… Ну поедемте. Я очень рад встрече, но не могу задерживаться. Война.
– Так Мария Яковлевна теперь – Иванова? – с неожиданной ревностью вдруг спросил Шевченко Павел.
– Нет, – рассмеялся генерал. – Она осталась Киселевой. Сказала, что Киселева очень распространенная фамилия, но если уж ее менять, то не на еще более распространенную – Иванова. Но Володя – поменял. Стал Ивановым.
Они подошли к машине. Генерал взял с сиденья сумку, вынул из нее листок бумаги и толстую, в два пальца толщиной, самопишущую ручку, написал адрес Марии Яковлевны в Уфе и отдал листок Шевченко Павлу.
Они догнали бредущую по дороге роту, генерал вышел из машины и вдруг обнял и поцеловал Шевченко Павла.
– Берегите себя, – сказал он. – Нужно выжить. Нужно встретить победу живым и целым.
Они простились. Шевченко Павел шел по мокрой дороге, глядя под ноги. Он думал о Владимире Павловиче Басенко. О страшной его смерти.
«Как же так, – думал Шевченко Павел. – Ведь он же был умным и ученым человеком. Как же не понимал он таких простых вещей. Ведь не мог он не знать слов Ленина о том, что при единстве действий пролетариев русских и украинских свободная Украина возможна, а без такого единства о ней не может быть и речи. Что же, не верил он этим словам? Считал, что Ленин – ошибается? Но ведь Ленин не ошибался. Это показала практика. И смерть Владимира Павловича тоже подтверждает безусловную правоту Ленина».
И еще он думал о Марии Яковлевне, и вспоминал округлое ее лицо с нежной и смуглой кожей, и улыбался нежно и преданно.
ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ
– Здравия желаю!
– Здравствуйте.
Павел Шевченко показал рукой на низкое глубокое кресло с пюпитром у правого подлокотника. Капитан Устинов нерешительно посмотрел на кресло и вдруг спросил:
– Разрешите, товарищ полковник, повернуть немного это сооружение. Чтоб я был лицом к двери… Извините, но такая привычка. Иначе я не буду себя чувствовать свободно.
– Пожалуйста, – ответил Павел Шевченко, пожимая плечами.
Сам он сел на дурацкий пуф, предназначенный скорее всего для того, чтобы жительница этого номера, сидя на нем, могла надеть чулки. И вообще, это был нелепый номер в нелепой гостинице, с мебелью стиля «жакоб», с потертыми коврами и неистребимым запахом прогорклых жиров, входящих в состав кремов, которые втирали в кожу однодневные жительницы номера на протяжении многих десятилетий.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32