Должен – но не мог.
Наверное, всемилостивый Бог в мудрости своей посылает тебе только то, что ты можешь выдержать. Ничье сердце не откроется навстречу Христу, пока Отец Небесный того не пожелает. В сердце О'Райли Иисус жил с детства. Бернардо советовался с ним, жаловался ему, иногда просил какую-нибудь мелочь, и Бог отвечал ему всегда. Но любви так до сих пор и не послал. Может быть, потому, что О'Райли и не просил ее? Или потому, что не был готов к ней?
Сейчас у его ног сидели на земле чужие дети. Худенькие мальчишки, черноглазые и смуглые, взъерошенные и чумазые. И в сердце Бернардо накатывала и отступала какая-то теплая волна.
Вот почему Отец наш не посылал ему любви до сих пор. Потому что он не смог бы ее вынести. Куда бы он делся от этой любви, если бы у него был дом, в котором ждали бы его вот такие мальчишки? Или, еще хуже, девчонки? Ему пришлось бы всю свою жизнь потратить на то, чтобы они были всегда сыты, одеты, здоровы. Как потратил свою жизнь отец…
Он вспомнил, как несколько лет назад его рота стояла в оцеплении индейского поселка, жителей которого переселяли в резервацию.
Индейцам не повезло – их поселок располагался на землях, богатых свинцовой рудой. Им предложили продать эти земли, но они отказались, потому что не понимали этого предложения, и ни один переводчик не мог им объяснить, что землю можно продать так же, как лошадь или иголку.
Тогда им предложили сдать свои земли в аренду на девяносто девять лет, но они и этого понять не могли – через девяносто девять лет на этой земле не останется ни одного участника сделки. «Как же мы можем решать за наших потомков?» – спросили индейцы.
И тогда им сказали, что Правительство и Народ Соединенных Штатов приказывают им покинуть эту землю и перебраться в другие края. Это индейцы поняли сразу, потому что приказ этот передала им армия.
Индейцы быстро собрались. А рота, в которой служил О'Райли, окружила поселок, чтобы индейцы двинулись отсюда в правильном направлении, на Север.
Разноцветные фургоны и волокуши вытянулись нестройной колонной на дороге, по измятой седой траве стелился дым от костров, на которых догорал оставшийся мусор. А на опустевшей вытоптанной поляне бегал мальчишка, гоняясь за рыжим остроухим щенком. Щенок, поджимая уши и елозя хвостом по траве, прятался от него то за поваленным забором, то за кучами золы. Это не было игрой. Щенок не хотел покидать место, к которому привык и которое считал своей территорией. Щенку не объяснишь, почему следует уезжать в резервацию. Это был глупый щенок. По всей видимости, его и оставили, потому что он никому не был нужен. Никому, кроме мальчишки, который за ним гонялся.
Старый индеец, стоявший у последнего фургона, повелительно выкрикнул короткую команду, и мальчишка, понурив голову, пошел к нему. Они забрались в свой фургон, погонщики закричали, засвистели, и колонна потянулась вдоль дороги к далеким синим горам. А щенок принялся бродить по поляне, обнюхивая круглые пятна, оставшиеся от индейских шатров. Пятна пахли жильем, но жилья уже не было.
«А если бы моих детей кто-то выгнал из дома? – подумал О'Райли, вспомнив того рыжего щенка. Мне пришлось бы драться. Как дерутся тысячи отцов по всему свету. Индейцы, филиппинцы, ирландцы. А если не хочешь драться, так не заводи себе детей. Ты не имеешь права на их любовь, если не готов драться за них».
О'Райли покачал головой и поднял с земли малыша Карлито, усадив его рядом с собой. Рикардо и Хуан тут же вскочили и, толкаясь, уселись с другого бока своего героя, спиной друг к другу, на широком бортике фонтана. Дно фонтана устилали прелая солома и сухие листья.
– Когда-нибудь, – сказал О'Райли, – когда вы станете взрослыми, а ваша деревня превратится в небольшой город, вы снова наполните этот фонтан водой, и вечерами здесь будет так приятно сидеть, слушать, как звенят сверчки…
– Мы обязательно наберем сюда воду, Бернардо, – пообещал Рико.
– А площадь будет называться «площадь Бернардо»! Отец рассказывал, что в Сан-Хуане есть площадь Идальго, а у нас будет площадь Бернардо!
– В Сан-Хуане много площадей, поэтому их нужно как-то называть, – сказал О'Райли, – а у вас-то всего одна площадь. Обойдется без названия.
– Нет, Бернардо, ты герой, поэтому мы обязательно назовем и площадь, и улицы, и всю деревню твоим именем. Это будет город Бернардо! Вот здорово! Скорей бы стать взрослыми! Наши отцы никогда не додумаются назвать площадь именем героя.
– Наши отцы? Они все попрятались, когда началась стрельба! – обличительно взмахнул кулаком Рико. – Один ты, Бернардо, не испугался! Вот почему ты герой, а наши отцы… Они просто трусы!
О'Райли резко повернулся к мальчишке и, схватив его за шиворот, встряхнул.
– Не смей так говорить об отце! Еще раз услышу такое, отлуплю!
Он отпустил притихшего обличителя и встал с бортика фонтана. Мальчишки, затаив дыхание, смотрели на него. Тяжело ступая и качая головой, О'Райли отошел к дереву. Погасив, наконец, приступ ярости, он, устало опираясь о ствол рукой, проговорил:
– Да что вы знаете о своих отцах! Только то, что они работают от зари до зари. Да гоняют вас, бездельников. Эх, вы… Увидели человека с револьвером и начинаете возносить его за храбрость. Чтобы носить оружие, много храбрости не требуется. А вот вложить всю свою жизнь в землю и не знать, что из этого получится, – вот это храбрость. Такой храбрости мне всегда не хватало.
О'Райли вернулся к мальчишкам, окончательно успокоившись. Он и сам не ожидал, что детские слова так подействуют на него.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79