Тем самым, который очень действовал на Димочку, когда тот был еще маленьким.
– Ладно, – еще суше сказала я. – Ты давай, продолжай, пожалуйста плакать, но без меня. Я пойду чайник ставить. Когда закончишь, приходи на кухню, чаю попьем. – после чего я развернулась на 180 градусов и пошла на кухню, закрыв за собою дверь.
Как и предполагалось, рыдания прекратились тут же. Татьяна удивленно икнула, еще немного посидела, видимо, раздумывая, не почудилось ли ей это. Поняв, что не почудилось, она на цыпочках прошмыгнула в ванную, высморкалась, умылась и очутилась на кухне, злая, но спокойная.
– Вот что меня всегда в тебе поражало, Рита, – снова заговорила она, но уже человеческим голосом – так это твое равнодушие. Ты никогда не посочувствуешь чужому горю.
– Никогда, – согласилась я.
Татьяна призадумалась. Мне было приятно, что она, наконец, начала думать. Ведь на самом-то деле она была не такой уж глупый человек, только почему-то редко это показывала. Несколько минут прошло в тишине. Я молча подала чай и кое-как нарезанный кекс, который неказисто лег на блюдце.
– И даже кекс ровно порезать не можешь, – уже гораздо менее уверенно продолжила Таня.
– Просто ужас какой-то, а не хозяйка, – ледяным тоном поддакнула я.
– Извини, – прошептала она и, пряча глаза, потянулась за сахаром.
– Ничего, ничего, бывает.
– Понимаешь, Рита, у меня горе.
– Не понимаю, объясни, пожалуйста.
– Димочка пропал.
– Это ты уже мне говорила. Давно пропал?
– Два дня назад… Я не знаю, где он… – она снова всхлипнула и потянулась за платком.
Я посмотрела на нее, и всхлипывания тут же прекратились.
– Я в милицию пошла, а они мне там говорят: "Много вас тут таких ходит, сначала всех нас на уши поставят, а потом оказывается, что мальчик у подружки ночевал. Вот если через три дня не явится, тогда и приходите". А я знаю, между прочим, что это не по закону! – в ее голосе снова появились визгливые нотки.
– А ты как хотела? Неужели ты думала, что они тут же по всему городу объявят тревогу? Формально, конечно они не правы, обязаны были заявление принять. Но если смотреть на вещи реально… Ты не думаешь, что он и правда мог зависнуть где-то у друзей?
– Димочка? У друзей? Он же такой домашний мальчик! Он в жизни не ночевал нигде! Я имею ввиду…
– Понятно, понятно. Давай рассуждать логически, если ты еще можешь. Девушка у него есть?
– Ну да, вроде… Он что-то такое говорил… неопределенное.
Я усмехнулась. Мне, тете Рите, было известно гораздо больше. Я несколько раз встречала Димочку на живописной лужайке около Главного Здания МГУ в обнимку сначала с одной, потом с другой, а потом с третьей девицей. Он делал вид, что не видит меня, я из вежливости тоже его не замечала. Удивляться было нечему: он был не только красивым, но и обаятельным. У оболтусов есть свое особое обаяние, сути действия которого я так и не поняла в юности, а теперь не пойму и подавно. Хотя… Нет, я вполне могу представить себе, как кружила голову девушкам эта чуть виноватая, почти детская улыбка, эти васильковые беспечные глаза, доставшиеся ему от отца. Волосы у него были светло-пепельные, кудрявые, он не стриг их и завязывал в конский хвост (сейчас эту прическу почему-то называют пони-тейлом на английский лад). Видя его в обнимку с юной леди, стриженной почти под ноль, я начинала задумываться о том, как поменялось со времен моей молодости представление о том, что такое мужская и что такое женская стрижка.
Чем он привлекал девушек кроме внешности, я затрудняюсь определить. Денег у него было мало, да и те – не свои, а мамины. Иногда я ему подкидывала какие-нибудь переводы, он без особого рвения брался за них, выполнял не особенно аккуратно, многое я потом за ним подправляла. Но мне казалось, что это все-таки лучший способ помочь Татьяне, которая, похоже собиралась всю жизнь тащить на себе своего недоросля. Точнее, переросля, если, конечно, русисты не осудят меня за такой неологизм.
– …В общем, – подвела я итог, – была у него какая-то девушка. Звонила, наверное, когда тебя дома не было.
– Да как теперь проверить-то? Я ж ему сама мобильник на день рождения подарила, теперь за всеми звонками не уследишь.
– Ну молодец! Мобильник подарила! Лучше бы на эти деньги себе пальто новое купила.
– Ну пальто у меня есть уже одно. А он так хотел, у них все с мобильниками, а он один как белая ворона.
– Слушай, но ведь если у него есть мобильник, то дело проще пареной репы – ты звонишь ему и спрашиваешь где он.
– Я идиотка, по-твоему?
Тут я не выдержала и съехидничала:
– Ну не то, чтобы совсем…
– А ты… Ладно, не будем ссориться. В общем, я ему каждые пять минут набираю, а там отвечают "абонент не доступен, перезвоните позже".
– Отключил.
– Господи, я столько всего уже передумала, ты не представляешь! Ты ж не мать…
– Я не понимаю, ты хочешь найти сына или просто рассказать мне какая я дрянь и пакость?
Татьяна снова задумалась.
– А ты разве можешь мне помочь его найти?
– Не знаю. Но если мы вместе об этом подумаем, то, может быть и придумаем что-нибудь.
– По-моему во всем виноваты твои кельтанутые.
– Мои?! Почему мои? Ты же знаешь, я не прыгаю под волынку, завернувшись в бабушкин плед.
– Твои, потому что это ты читала мальчику все эти саги и я нее знаю что. А потом на филфаке его окрутили эти безумные девицы, которые преподают там то ли ирландский, то ли бриттский. А потом объявился этот Миша Колбаскин, который стал поить его пивом, таскать по каким-то клубам на какие-то концерты. Помнишь, я рассказывала тебе, он стал приходить в час ночи и от него так разило… А потом он стал ездить по всему Подмосковью на какие-то сборища, вроде походов, только теперь это называется фолк-пикники…
Меня просто удручало то, как Татьяна пыталась взвалить вину за происшедшее на кого угодно:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97