Вы – приходской священник.
– Не уверен, что в этом качестве мне не следует верить в подобное, – ухмыльнулся я. – Впрочем, я знаю только одно: как правило, я не очень чувствителен к общей атмосфере места, но как только я вступил в рощу, я тотчас почувствовал присутствие некоего зла и опасности вокруг.
Эллиот непроизвольно взглянул через плечо.
– Да, – согласился он, – здесь что-то неладно. Понимаю, что вы имеете в виду, но, боюсь, ваше воображение слишком уж разыгралось. Не правда ли, Саймондс?
Доктор помолчал секунду-другую, а затем тихо произнес:
– Не нравится мне все это. Не знаю почему. Но так или иначе – не нравится.
Тут ко мне подбежала Виолет Маннеринг:
– Мне страшно, – хныкала она, – я боюсь оставаться здесь. Давайте быстрее уйдем отсюда.
Мы с ней пошли первыми, за нами двинулись остальные. Лишь Диана Эшли задержалась. Обернувшись, я увидел, что она стоит перед храмом, или кумирней, и горящим взглядом неотрывно смотрит на изображение богини.
День выдался чудесный, было необычно жарко, а поэтому к предложению Дианы Эшли о костюмированном бале все отнеслись благосклонно. Начались обычные перешептывания, смех и лихорадочное шитье втайне от остальных. Когда мы вышли к ужину, раздались принятые в таких случаях восторженные возгласы. Роджерс с женой нарядились неандертальцами, объясняя недостатки в костюмах нехваткой каминных ковриков. Ричард Хейдон объявил себя финикийским матросом, а его кузен – атаманом разбойников. Доктор Саймондс предстал шеф-поваром, леди Маннеринг – больничной сиделкой, а ее дочь черкешенкой. Меня самого бурно приветствовали как монаха. Диана Эшли вышла к ужину последней, вызвав у нас некоторое разочарование: ее стан окутывало черное просторное домино.
– Незнакомка! – объявила она. – Вот кто я. А теперь, ради бога, поспешим к столу.
После ужина мы вышли из дома. Вечер был прелестным – бархатисто-теплым. Всходила луна.
Мы гуляли, болтали, и время летело быстро. Через час мы случайно обнаружили, что Дианы Эшли среди нас нет.
– Наверняка отправилась спать, – решил Ричард Хейдон.
– О нет, – покачала головой Виолет Маннеринг, – я видела, как четверть часа тому назад она пошла туда, – и она показала рукой на рощу, черной тенью встававшую в лунном свете.
– Интересно, что у нее на уме, – вслух задумался Ричард Хейдон, – клянусь, какие-нибудь дьявольские шутки. Пойдемте, взглянем.
Немного заинтригованные, мы всей группой направились в рощу. Мне стало немного не по себе, с каждым шагом я испытывал все более сильное и необъяснимое нежелание проникнуть за эту черную, невесть что предвещающую стену деревьев. Я почти физически ощущал силу, удерживающую меня. И яснее, чем раньше, я почувствовал изначальную греховность этого места. Думаю, что кое-кто из гостей испытывал те же чувства, что и я, хотя и не хотел сознаться в этом. В зыбком лунном свете казалось, что стволы деревьев сомкнулись, не желая пропускать нас. Бесшумная днем роща сейчас была вся наполнена множеством шепотков и вздохов. Объятые внезапным ужасом, мы взялись за руки и медленно, кучкой стали продвигаться вперед.
Но вот мы, наконец, достигли желанной поляны в центре рощи и в изумлении остановились как вкопанные: на пороге кумирни, укутанная в прозрачную ткань, стояла переливающаяся светом фигура. Над ее головой из черной копны волос поднимались два полумесяца.
– Мой бог! – воскликнул Ричард Хейдон, и у него над бровями проступили капельки пота.
Виолет Маннеринг оказалась зорче:
– Это же Диана! Однако что она с собой сделала? Она же сама на себя не похожа!
Между тем фигура у входа в храм подняла руку и, сделав шаг вперед, глубоким приятным голосом возвестила:
– Я – жрица Астарты! Остерегайтесь приближаться ко мне, ибо смерть таится в моей руке.
– Не надо, дорогая, – запротестовала леди Маннеринг. – Вы пугаете нас. Нам в самом деле страшно.
Хейдон бросился к ней:
– Бог мой, Диана! Ты прекрасна!
Мои глаза попривыкли к лунному свету, и я уже видел все более отчетливо. Диана действительно, как сказала Виолет, преобразилась. Лицо обрело явно восточные черты, в глазах светилась жесткая решимость, а на губах играла столь странная улыбка, какой я у нее никогда не видел.
– Осторожней! – предупредила она. – Не приближайтесь к богине! Любого, кто прикоснется ко мне, сразит смерть!
– Ты великолепна, Диана, – воскликнул Хейдон, – только, пожалуйста, прекрати это. Так или иначе, но мне… мне не нравится это.
Он решительно направился к ней, но тут она выбросила руку в его сторону.
– Остановись! – вскрикнула она. – Еще шаг – и я уничтожу тебя волшебством Астарты!
Ричард Хейдон рассмеялся и ускорил шаг. И вдруг произошло нечто странное: он качнулся, затем будто споткнулся и рухнул наземь во весь рост.
Он так и не поднялся, оставшись лежать ничком на земле. Неожиданно Диана начала истерически смеяться. Странный и страшный хохот разорвал тишину.
С проклятием Эллиот рванулся вперед.
– Я больше не могу! – закричал он. – Вставай же, Дик. Ну, вставай!
Однако Ричард Хейдон оставался лежать там, где упал. Эллиот подбежал к нему, опустился на колени и осторожно перевернул Ричарда. Он склонился над ним, вглядываясь в лицо брата.
Затем Эллиот резко вскочил на ноги, чуть качнувшись при этом.
– Доктор! Ради бога, доктор, подойдите. Я… я думаю, что он мертв.
Саймондс сорвался с места, а Эллиот медленно двинулся к нам. При этом он как-то странно смотрел на свои руки. В этот миг дикий вопль исторгла Диана:
– Я убила его! О, мой бог! Я не хотела этого, но я убила его!
И, теряя сознание, она медленно опустилась на траву.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10