— Я этого боялся и захватил их с собой.Когда дворецкий вышел, я хотел было снова заговорить, но Экройд поднял руку:— Погодите, разве вы не видите, в каком я состоянии? Это я видел. И был встревожен, словно что-то предчувствуя. Помолчав, Экройд сказал:— Проверьте, пожалуйста, закрыто ли окно? Удивляясь, я подошел к окну. Тяжелые бархатные занавеси были спущены, но верхняя рама поднята.— Готово, — сказал я, выходя из-за занавесок.— Вы задвинули шпингалеты?— Конечно. Но что с вами, Экройд?— Я в ужасном состоянии, — ответил Экройд после минутного молчания.— Бросьте эти чертовы таблетки! Я о них заговорил только для Паркера. Слуги так дьявольски любопытны. Сядьте здесь. Но прежде посмотрите, дверь закрыта?Да. Нас никто не может услышать. Успокойтесь же.Шеппард, никто не знает, что я перенес за последние сутки. Все рушится вокруг меня. Это дело с Ральфом — последняя капля. Но об этом мы пока говорить не будем. О другом… о другом!.. Я не знаю, что делать, а решать надо быстро.Да что случилось?Экройд молчал. Казалось, ему трудно начать. Но, когда он заговорил, его слова были для меня полной неожиданностью — меньше всего мог я ждать этого.— Шеппард, вы лечили Эшли Феррара?— Да.— Вы не подозревали… вам не приходило в голову… что… что его отравили?Я молчал, потом решился: Роджер Экройд — не Каролина.— Признаюсь вам, — сказал я, — сначала я ничего не подозревал, но потом… пустая болтовня моей сестры навела меня на эту мысль. С тех пор я не могу от нее избавиться. Но основания для таких подозрений у меня нет.— Его отравили, — сказал Экройд глухо.— Кто? — резко спросил я.— Его жена.— Откуда вы это знаете?— Она сама призналась мне.— Когда?— Вчера! Боже мой, вчера! Как будто десять лет прошло! Вы понимаете, Шеппард, все это должно остаться между нами. Мне нужен ваш совет, я не знаю, что мне делать.— Вы можете рассказать мне все? — спросил я.— Как, когда миссис Феррар покаялась вам? Я ничего не могу понять.— Дело обстояло так. Три месяца тому назад я просил миссис Феррар стать моей женой. Она отказала мне. Потом я снова сделал ей предложение, и она согласилась, но запретила мне объявлять об этом до конца ее траура. Вчера я зашел к ней: срок траура уже истек, и ничто не мешало нам объявить о нашей помолвке. Я и раньше замечал, что последние дни она была какая-то странная. А тут вдруг без малейшего повода в ней словно надломилось что-то, и она… она рассказала мне все. Как она ненавидела это животное — своего мужа, как она полюбила меня и… и то, что она сделала. Яд! Мой бог, преднамеренное убийство!Ужас и отвращение были написаны на его лице. Вероятно, то же прочла и миссис Феррар. Экройд не из тех влюбленных, которые готовы простить все во имя любви. Он в основе своей добропорядочный обыватель, и это признание должно было безнадежно оттолкнуть его.— Да, — продолжал он тихим, монотонным голосом, — она призналась во всем. И оказывается, кто-то знал об этом шантажировал ее, вымогал крупные суммы. Это чуть не свело ее с ума.— Кто же это?Вдруг перед моими глазами возникли склоненные друг к другу головы миссис Феррар и Ральфа Пейтена. Мне на секунду стало нехорошо. Если предположить!.. Но, нет, невозможно. Я вспомнил открытое лицо Ральфа, его дружеское рукопожатие сегодня утром. Нелепость!— Она не назвала его имени, — медленно проговорил Экройд.— Она даже не сказала, что это мужчина. Но, конечно…— Конечно, — согласился я.— Но вы никого не заподозрили?Экройд не отвечал, — он со стоном уронил голову на руки.— Не может быть, — наконец сказал он.— Безумие — предполагать подобное. Даже вам я не признаюсь, какое дикое подозрение мелькнуло у меня. Но одно я вам все-таки скажу: ее слова заставили меня предположить, что это кто-то из моих домашних… Нет, невозможно! Очевидно, я не так ее понял.— Что же вы сказали ей?— Что я мог сказать? Она, разумеется, увидела, какой это для меня удар. И ведь ее признание сделало меня сообщником преступления! Она поняла все это быстрее, чем я сам. Она попросила у меня сутки срока и заставила дать слово, что пока я ничего предпринимать не буду. И наотрез отказалась назвать мне имя шантажиста. Она, вероятно, боялась, что я отправлюсь прямо к нему и превращу его в котлету, а тогда все выйдет наружу. Она сказала, что до истечения суток я узнаю, какое решение она приняла. Боже мой! Клянусь вам, Шеппард, мне и в голову не приходило, что она задумала. Самоубийство! И по моей вине!— Нет, нет. Вы преувеличиваете. Не вы виновны в ее смерти.— Вопрос, в том, что мне делать? Бедняжка умерла. Нужно ли ворошить прошлое?— Я склонен согласиться с вами.— Но есть и другое. Как мне добраться до негодяя, который довел ее до гибели? Он знал о ее преступлении и жирел на нем, как гнусный стервятник. Она заплатила страшной ценой, а он останется безнаказанным?Понимаю, — медленно сказал я.— Вы хотите найти его и покарать. Но тогда придется примириться с гласностью.— Да. Я думал и об этом. И никак не могу решиться.— Я согласен с вами, что негодяй должен быть наказан, но следует взвесить и все последствия.Экройд вскочил и забегал по комнате. Потом снова сел.— Послушайте, Шеппард. Остановимся пока на этом. Если она не выскажет своего желания, пусть все останется как есть.— То есть как это? — спросил я с изумлением.— У меня глубокое убеждение, что она должна была оставить мне прощальное слово. Это бездоказательно, но я верю.— Она вам ничего не написала? — спросил я.— Я убежден, что написала, Шеппард! И более того, я чувствую, что, добровольно выбрав смерть, она желала, чтобы все открылось: она жаждала хоть из гроба отомстить этому человеку. Я верю, что, если бы мы увиделись еще раз, она бы назвала мне его имя и попросила сквитаться с ним.

Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":


1 2 3 4 5 6 7 8 9