Я бежал и ежился от холода в своем стареньком светло коричневом пиджачке.
Дома я долго приходил в себя. В голову лезли мысли о смерти. Хорошо хоть, что родители спали и не лезли ко мне с расспросами. Я думал о том, что закончилась культивируемая школьная жизнь, и теперь всех ждал грозный, жестокий, беспощадный мир... Школа, а вместе с ней и 10 лет жизни, стали пройденным этапом. Что ждало впереди? Всех ждала терпеливая смерть, но отнюдь не всех - старость и даже зрелость... Я гнал от себя прочь мысли о звонке, а сам вслушивался в тишину и ждал. В ушах звенело. Я попытался слушать музыку в наушниках и не смог. Потом задремал, но мне привиделся разъяренный Дундукович - он истязал меня, привязанного к дереву, втыкая шило в живот. Мне уже начало казаться, что я схожу с ума, как я услышал грохот и сразу же понял: ЭТО ПРОИЗОШЛО...
От шума проснулись родители - сонные, они припали к окну... Мама в белой комбинации...Папа в полосатых семейных трусах... Испуганно спрашивали: "Что случилось?" Я пожимал плечами, а сам представлял огромную воронку от взрыва на месте школы No N... И - вы не поверите, - я вдруг почувствовал такое облегчение и даже радость... Все! Это все! Прощай, Дундук! Мне не придется отчитываться перед тобой за некупленную водку... Сам заказывал "Черную смерть", так получи! Прощайте и вы все! Мне не придется встречать вас на улицах города и краснеть... Прощай, позор! И вовсе я никогда не был забитым и слабым... Прощай, стыд! Мне нечего скрывать от кого бы то ни было... Здравствуй, новая жизнь!
После этого я забылся коротким крепким сном, а проснувшись под утро, первым делом включил телевизор, надеясь услышать в новостях подробности взрыва. Как раз шла передача "События недели", однако, о чрезвычайном происшествии - о взрыве в школе, диктор не обмолвились ни единым словом. Он говорил только про политику. Тогда я надел кроссовки и, не обращая внимания на вопросы матери, вышел из квартиры. Утро было серым и неприглядным. Не хотелось жить...
Я пересек двор и, задыхаясь от ужаса, побежал к школе. Сначала пытаясь сдерживать себя, а затем - изо всех своих сил... Я мчался мимо ларьков на базарной площади, мимо булочной, мимо недавно сгоревшего магазина "Полуфабрикаты", мчался - забыв обо всем на свете... Мчался к школе...
Ночь с Сарой Вагинелли.
"Да такая баба просто не может не нравиться! С таким днищем! С такой кормой!"- добродушно восклицал Славик Курочкин, возвращая Петру Белолобову видеокассету с фильмом "Три с половиной месяца". Тот в ответ на признание приятеля лишь поморщился и отвел взгляд, словно застал его за непотребным занятием. "Ну, я не знаю, но она на самом деле фигуристая, грудастенькая, и попка ничего,- продолжал Славик, - но актриса она вообще никакая...Чего, например, стоят сцены вне постели, например? Да и было бы смешно, если бы такая баба еще и играть могла, с такими-то сиськами, с такой-то попкой... Да ни в жисть!"
Петр взял кассету с аккуратного белого столика, но вместо того, чтобы хотя бы мельком осмотреть ее на предмет сохранности, как он это обычно делал, сразу же бросил в свою потрепанную сумку. Ему явно не нравился этот разговор. "Никудышная актриса!" А кто кудышние-то? Кто? Эллен Бэдли? Или Кристина Трабл? Эти бездарные актрисульки, которые только и умеют что кривляться перед зеркалом и менять тряпки, и поэтому-то, наверное, они так нравятся Курочкину. Славик был ба-а-альшущим любителем женщин, он не мог пропустить ни одной юбки, ни одного платья, ни одной блузки, не попытавшись снять их и посмотреть, что под ними, и это качество всегда заслоняло все его достоинства.
Петр неприязненно посмотрел на сидящего напротив приятеля. Тот держал в одной руке чашку с кофе "Капучино", а в другой сигарету "Мальборо", и попеременно делал то глоток, то затяжку, явно рисуясь. В отличие от Белолобова ему нравилось находиться в общественном месте, хотя кроме них и бармена в кафе "Папа Карло" никого не было. Петр же любил сидеть дома и мечтать. А все-таки зря он изменил своему правилу не давать свои кассеты чужим людям, тем более те, на которых записаны фильмы с ее участием.
"Да ну ее! Мне, наверно, пора! - проговорил он, ощущая на зубах кофейный осадок. - Я, наверно, пойду..." "Тогда созвонимся?"- поддержал его Славик, привставая и протягивая руку, видимо, утомленный общением с немногословным и несветским однокурсником. "Ну, конечно",- ответил Петр, а про себя подумал, что, пожалуй, звонить ему больше не будет никогда, хватит с него этих встреч, достало, но сам приветливо улыбнулся, накинул по-лоховски сумку через плечо и вышел из зала, проклиная себя за нескладную фигуру и деревянную походку.
По дороге домой он вспоминал слова Курочкина и злился на себя, что позволил говорить такие гадости про эту женщину. Ведь он же знал, что жена Курочкина имеет двух любовников сразу и они занимают групповым сексом в общежитской душевой, ведь знал и... молчал... Да, впрочем, и сам Курочкин, прекрасно знал об этом, ведь и сам занимался тем же с другими женщинами.
Дома он первым делом прошел на кухню и с голодухи запихал в рот несколько вареных картофелин, окунув их перед этим в банку с майонезом. Затем выловил из бульона куриную тушку и оторвал крылышко, вспомнив при этом слова матери о том, что тот, кто любит крылья, не всегда летчик. Дожевывая куриные останки, прошел в свою комнату и жирными пальцами включил компьютер. Пока машина загружалась, в ванной комнате вытер руки об полотенце и прополоскал рот, и услышал мелодичный сигнал приема электронной почты. За последние полгода скитаний по обширным электронным прериям Интернета у него выработался условный рефлекс в ответ на эти звуки испытывать прилив чувств радостного ожидания.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43