К подиуму выдвинулся один из них, огромный четырехглазый краб, смахнул с сочленений остатки силового покрывала и протянул по направлению к Мбыку опасно щелкнувшую клешню. Дон с застывшей в бороде улыбкой уставился на клешню, соображая, как же он будет это пожимать, и не лучше ли вежливо отказаться, и, главное, где деньги-то?… И тут клешня подъехала ближе, нырнула к полу и стиснула лодыжки…
– Эй, ты что делаешь!… - заорал Маллиган, теряя опору под ногами. И повис вниз головой.
В баре воцарилось молчание.
– Плохой песня, - сообщил во всеуслышание цыган, выпучив все четыре глаза. - Цыган - вор нет. Цыган - честный совсем. Дросселя не воруй, сопли не воруй. Ты - ври, ты - умирай. Национальное достоинство свербит. Красный у твой кровь? Хочет крови.
Бар напряженно ждали ответа Музыкального Быка. Кроме умения играть на гитаре, ирландец славился способностью постоять за себя. Хотя, конечно, ни один из завсегдатаев заведения все равно бы не рискнул связаться с четырьмя гигантскими хитиновыми чудищами. Даже истеричные Доновы поклонницы. Все мы любим свою шкуру больше музыки, други мои… Два полугуманоида с планеты Тотем, располагавшиеся за пирамидальным столиком прямо напротив подиума, хитро глянули друг на друга, по сторонам, один сипнул: “Полтора на лабуха”. - “Два против”, - отсипнул другой, и они ударили в трехпалые ладони.
Бармен Мак кинулся звонить в полицейский участок.
– Да это ж шутка! - завопил Бык, теряя самообладание и лицо одновременно. - Песня шуточная! У меня ж и про негров есть, и про ирландцев, и про протоноидов! Ребята, вы чего!?
Вопя, он судорожно прижимал гитару к груди.
– Совсем плохой, - сказал на это цыганская харя. - Твоя - большой Ра Сист. Гаже котов. Умирай абсолютно. Честно. Ты - дерись за свой Ра Сизм?
Делать было нечего.
– Пусти! - потребовал Дон. - Поговорим, как мужчина с мужчиной!
Боже, что я несу, мелькнуло у него в голове. Эта чума с клешнями сожрет меня, как улитку, и не заметит… И вообще, почем я знаю, - оно мужчина или женщина?
– Драться так, - не купился на провокацию цыган. - говорить так. Нет чести - нет честно. Если сильный мужчина - нет проблемы как говорить.
И гад протянул свободную лапу, вырвал у Дона гитару и запустил ее в темный угол через все помещение бара. Инструмент грянулся о стену и жалобно тренькнул.
А вот этого делать нельзя, подумал Маллиган, наливаясь яростью. Это ты, сволочь, зря! Это ты поплатишься, вот только я сейчас соображу, тварь, каким образом! В рыло дам! Получай, закуска ты к прогорклому светлому пиву!
Дон врезал монстру кулаком в болтающийся на длинном стебельке глаз, но промахнулся. Глаз быстро уехал в сторону и там моргнул. Дон экспериментальным путем выяснил, что больше ни до одного уязвимого места на теле соперника не дотягивается, и принялся ругаться.
Это неожиданно и спасло его.
Изготовившийся было разить расиста, цыган приостановился и следующие четыре минуты с интересом внимал его цветистым речам, прихлебывая пойло из бочонка. Десяток свидетелей события может подтвердить, что в импровизации Дона, действительно, было, что послушать.
Потом, под действием нестандартно направленной гравитации, первая ярость схлынула, и Маллиган понял одну простую вещь, а именно: что чувствовала Шехерезада, которой пришлось безостановочно трепаться в течение тысячи и одной ночи. Судя по всему, ноги Дона были до сих пор целы именно благодаря резвости его языка. Но язык начинал уставать. Полиция же не торопилась. Она прибудет позже. К шапочному разбору.
К черту, тяжело подумал Дон, чувствуя, как в висках стучит густая медленная кровь. Хватит.
Скользнув ладонью за пазуху, он выдернул из ножен узкий отточенный стилет. Мгновенно сложившись пополам, он воткнул стилет в щель между двумя толстыми хитиновыми пластинами сустава, примыкающего к клешне, и помолился, чтобы анатомия этого краба хотя бы в грубом приближении соответствовала анатомии его съедобных родственников.
Молитва была услышана. Пиррова победа достигнута. Лезвие перерубило один из нервных узлов конечности, клешня безвольно разжалась, и Маллиган выпал из нее на пол. Перевернувшись через голову, Дон вскочил и тут же со стоном осел на колени. Лодыжки резануло острой болью. А стилет застрял в суставе монстра, и хитиновые щитки переломили лезвие пополам. И вот это была, похоже, в натуре кода.
Опомнившийся краб со свистом всосал со звуком, совершенно унитазным, воздух - явно для того, чтобы броситься в атаку.
Прощай, дорогая береза, прощай, дорогая сосна, вспомнилось Дону из детской книжки. Но он встал в стойку и приготовился к последнему бою.
Крабья кружка, разбрызгивая на попрятавшихся под столы посетителей пойло, улетела в пространство. Краб ударил здоровой клешней. Мощные костяные ножницы щелкнули рядом с грудью Дона, который уже откатывался в сторону по опилкам, устилавшим пол, с ужасом видя, как из-за углового столика поднимаются соплеменники обиженного.
Труба, подумал Дон. Шопен, ваш выход!
Что-то прилетело из глубины зала и больно ударило Дона в плечо. Дон скосил глаза на предмет и не поверил. Черт, нет времени! Пусть это мираж, дым, фикция, все, что угодно, но хоть раз из него выстрелить можно?
Можно.
Это был флинт.
Солидный, массивный, вороненый армейский флинт “бейджин” крупного калибра, как раз достаточного для того, чтобы сбить влет бейджинского дракона. Заряды флинтей этого класса обладали способностью сначала проникать в тело объекта, проламывая почти любую защиту, а потом взрываться внутри с мощностью полукилограмма тротила.
Вы изволили поломати мою гитару и мерзко вести себя со мной в присутствии третьих лиц, крабья морда, и вы имеете быть жестоко наказаны, хитиновые штанишки!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15