Бабуля мило улыбается мне и говорит:
– Кто остальные? Ты кого сейчас имеешь в виду?
– Ну… Те,… кто вторгается в нашу жизнь.
– Учителями, сынок. Они нам показывают, что мы делаем или делали раньше. Они нам показывают, что нами движет, наши мысли, действия и поступки. Они, как их в народе называют, – наше зеркало.
– Подожди, Подожди. Это как понять? Разве не бывает такого, что я еще не совершал какого-то поступка, а меня в этом уже уличают?
– Нет, такого не бывает. То, что нам показывают другие, это есть в нас, хотим мы этого или не хотим, но это так.
– Хорошо. Я могу согласиться с тобой в том, что происходит сейчас с нами. Но когда-то ведь мы эти поступки еще не совершали, а нам уже это показывали окружающие и навязывали, что мы верблюды. Ведь это так?
– Нет, сынок. Иди подойди к воде, посмотри в свое отражение и скажи: может зеркало показать тебе то, чего в тебе нет?
– Нет.
– Дак учителя могут тебе навязывать то, чего в тебе нет?
– Нет… А чего тогда они вмешиваются в мою жизнь? Чего им от меня надо?
– Ничего, сынок. Ничего… – задумывается после моих слов бабуля.
А я остаюсь в полном недоумении от ее ответа.
Родители показывают нам нашу и свою боль
И немного погодя я все же возвращаюсь к своему вопросу:
– Хорошо. Тогда объясни мне еще раз: кем для меня являются мои мама и папа? Ведь они постоянно вторгаются в мою жизнь и мне навязывают свою точку зрения, не слушая меня.
– Спутниками жизни, сынок! – отвечает мне бабуля.
И у меня окончательно все перемешалось в голове…
Еще немного погодя, придя в себя, я прошу бабулю:
– Объясни.
– Твои Матушка и Батюшка, – поясняет баба Гуля, – тебе являются спутниками жизни, точно так же, как растения и птицы. Даже тогда, когда отец заявляет тебе: «Я тебя породил, я тебя и убью». Или мама говорит: «Да на кой черт я тебя родила, этакого оболтуса, все равно никакого проку нет, только зря мучалась». Этими словами они делятся с тобой своим горем, а твое право – принимать его на себя или нет. Увидь, спутники жизни идут рядом с тобой, но при этом выполняя свою задачу и помогая тебе выполнять твою задачу, разделяя с тобой радость и горе. Дак что родители этими словами делают на самом деле?
– Показывают свою боль, – с недоумением отвечаю я.
– По-другому говоря, они с тобой делятся своей болью. Так. А какой болью?
– Не знаю.
– Что они сами рабы в своей жизни.
– Это как? – удивленно спрашиваю я бабулю.
– Давай посмотрим, что с ними происходит, когда они тебе это говорят?
– Давай.
– Увидь себя отцом, и что ты говоришь своему сыну: «Я тебя породил, я тебя и убью». Что ты чувствуешь при этом?
– Что я сказал эти слова сыну под каким-то давлением, тяжестью, а внутри меня – огромная боль, и мне хочется рвать и метать.
– А что такое давление, тяжесть?
– Разочарование в своей жизни,… ощущение, что когда-то взял на себя лишнего… Чувствую какое-то ограничение… Идет чувство, что меня связали…
– А что взял на себя лишнего?
– Наверное, обязательства одевать, кормить, поить, вырастить сына, сделать его человеком. Взял ответственность за его жизнь: я должен сына выучить, поставить его на ноги. Идет обида на него, что он неблагодарный. Я его кормлю, одеваю, а он не слушается, выкручивает мне руки. А как тогда быть, бабуля, ведь по-другому-то нельзя: дите не сможет без родителей само поесть, одеться, встать на ноги?
– Сынок, в жизни устроено очень просто. Отец, вернув сыну ответственность за его жизнь, станет это же самое делать, но не как обязанный, а с душой и любя. Дитя захочет поесть – закричит. Отец придет и накормит его. Дитю станет холодно – он его позовет, и отец его оденет. Ну, а подрастет – сумеет сам поесть и одеться. Только и делов-то.
– Бабуля, а как так происходит, что одно и то же действие в одном случае отец может сделать любя и с душой, а когда обязан – нет?
– Оттого, сынок, что обязательство – это веревка, которая не дает отцу права выбора и давит на него, заставляя его делать то-то. А в другом случае – отец делает действия для себя и во имя себя, для своей жизни и во имя своей жизни, с охотой, любя и с радостью. Он любит себя и одаривает дитя своей любовью к себе. Этим действием он сливается с дитя воедино, и они становятся единым целым. А так как Батюшка любит сам себя – он любя и кормит дитя, и одевает. И делает он это только по охоте, и во благо себе.
– Это как?
– Ну-у, как? Как? Как ты кушаешь?
– Как? Ложкой!
– Ну, ложкой-то, ложкой, только себе в радость? Так?
– Так-то, так. Но я ем, ради того, чтобы жить. А здесь неясно ради чего.
– Ради своего блага.
– Это как так? – возмущаюсь я.
– Вот ты – отец, ты любишь сам себя и одариваешь дитя своей любовью к себе. Вдруг дитя заревело. Что происходит с тобой в этот момент?
– У меня вылазит вина, что я что-то сделал не так.
– Это ты сейчас говоришь из боли, находясь в обязанностях перед дитем. А ты полюби себя и одари дитя своей любовью к себе, стань с ним единым целым. Да тогда задай себе этот вопрос и выпусти из себя ответ. Позволь душе ответить на него.
Я сажусь на скошенную траву и делаю то, о чем меня попросила бабуля. И у меня выходит ответ:
– Заревев, дитя сигналит мне, что у меня что-то не в порядке.
– Так. А как узнать что именно не в порядке?
– Не знаю.
– Есть два пути: поговорить с дитя, и оно расскажет, или спросить свою душу, и она ответит.
– Так просто?
– Жизнь проста, сынок, только мы ее усложняем и создаем сами себе препятствия в ней.
Дети – не для продолжения рода, а для выполнения задачи и предназначения
– Да.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12