Мне не терпелось узнать, как оно выглядит каковы его
форма и состав, и до какой толщины отъелось оно на дармовой жизненной силе
за многие века. Чувствуя, что дело близится к развязке, я выбрался из ямы,
разбросал и разровнял накопившуюся кучу земли и разместил по краям ямы с
двух сторон от себя огромные бутыли с кислотой так, чтобы в случае
необходимости можно было опорожнить их быстро одну за другой в
образовавшуюся скважину. Потом я снова взялся за работу и на этот раз
сваливал землю не куда попало, а только по обе другие стороны ямы; работа
пошла медленнее, а вонь усилилась настолько, что мне пришлось надеть
респиратор. Сознавая свою близость к неведомому, таившемуся у меня под
ногами, я едва сохранял присутствие духа.
Внезапно лопата моя вошла во что-то не столь твердое, как земля. Я
вздрогнул и сделал было первое движение к тому, чтобы выкарабкаться из ямы,
края которой уже доходили мне до самого горла. Однако я взял себя в руки и,
стиснув зубы, соскреб немного земли при свете своего карманного фонаря.
Показалась какая-то поверхность, тусклая и гладкая, что-то вроде
полупротухшего свернувшегося студня с претензией на прозрачность. Я поскреб
еще немного и увидел, что он имеет форму. В одном месте был просвет там
часть обнаруженной мной субстанции загибалась. Обнажилась довольно обширная
область почти цилидрической формы; все это напоминало громадную гибкую
бело-голубую дымовую трубу, свернутую вдвое, при этом в самом широком месте
диаметр ее достигал двух футов. Еще несколько скребков и я пулей вылетел из
ямы, чтобы быть как можно дальше от этой мерзости; не останавливаясь, в
каком-то исступлении, одну за другой я накренял громадные бутыли и низвергал
их едкое содержимое в эту зияющую бездну, на ту невообразимую аномалию, чей
колоссальный локоть мне только что довелось лицезреть.
Ослепительный вихрь зеленовато-желтого пара, каскадом извергавшийся из
глубины, никогда не изгладится из моей памяти. И по сию пору обитатели холма
поминают о желтом дне, когда отвратительные тлетворные пары воздымались над
рекой Провиденс в том месте, куда сбрасывают фабричные отходы, и только мне
одному ведомо, как они обманываются относительно истинного источника этих
паров. Рассказывают также о чудовищном реве, сопровождавшем этот выброс и
доносившемся, вероятно, из какой-то поврежденной водопроводной трубы или
подземного газопровода, но и здесь я мог бы поправить молву, если бы только
осмелился. У меня нет слов, чтобы описать весь этот ужас, и я до сих пор не
могу понять, почему я остался жив. Я лишился чувств сразу после того, как
опустошил четвертую емкость, которой я был вынужден воспользоваться, когда
пары стали проникать через мой респиратор. Очнувшись, я увидел, что яма
более не испускает пара.
Две оставшиеся бутыли я опорожнил без всякого видимого результата, и
тогда мне стало ясно, что яму можно засыпать. Я работал до глубокой ночи, но
зато ужас покинул дом навсегда. Сырость в подвале была уже не такой затхлой,
а диковинные грибы высохли и превратились в безобидный грязновато-серый
порошок, раскинувшийся по полу, как пепел. Один из глубочайших ужасов земных
сгинул навеки, и если есть на свете ад, то в тот день он, наконец-то, принял
в свое лоно грешную душу богомерзкого существа. Когда последняя порция земли
шлепнулась с моей лопаты вниз, я пролил первую из неподдельных слез, в дань
памяти своего любимого дядюшки.
Когда наступила весна, в саду на бугре, где стоял страшный дом, не
взошли ни блеклая трава, ни причудливые сорняки, и через некотооое время
Кэррингтон Гаррис благополучно сдал дом нанимателям. Это место по-прежнему
овеяно для меня тайной, но самая таинственность его меня пленяет, и нынешнее
чувство облегчения наверняка смешается со странной горечью когда этот дом
снесут, а вместо него воздвигнут какой-нибудь модный магазин или вульгарное
жилое здание. Старые голые деревья в саду стали приносить маленькие сладкие
яблоки, и в прошлом году птицы впервые свили себе гнездо среди их
причудливых ветвей.

Перевод О. Мичковского



1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14