— Пало дворянство, пало!
Весть о восстании декабристов уже дошла и до этих мест. Здесь в Юрьев-Польском уезде родовое гнездо Одоевских. Знатен Одоевских род. Ещё при царе Алексее Михайловиче прапрадед князя Ивана князь Яков Одоевский в самых видных боярах был.
— Пало дворянство, пало. Опозорилось!
Знает князь Одоевский, что восстали полки Московский, лейб-гренадерский, гвардейский морской экипаж.
— Мальчишки! — поминает восставших князь.
Одно утешение для старика. Не поколебалась конная гвардия. Верной осталась царю. Именно в конной гвардии служил когда-то сам князь Иван. А сейчас в том же самом конногвардейском полку служит корнетом сын князя Ивана молодой князь Александр Одоевский.
— Верен царю род Одоевских, верен. В старых родах опора!
Гордился, сыном Иван Одоевский.
Кто лучший наездник во всём эскадроне? Любой ответит — корнет Одоевский. Кто ловчее владеет саблей? Скажет вам всякий — корнет Одоевский. Не жалеет денег для сына князь. В лучшие сукна одет Одоевский. Восемь комнат один снимает.
Стучит за окном, не стихает дятел.
— Ишь ты разбойник, — ворчит старик. — Долбит и долбит. Глянь, и сосну повалит.
Смотрит князь на дорогу. Ждёт. Десятый день, как староста Селиверст Прахов уехал в Питер. Пора бы уже вернуться. Специально погнал его князь Одоевский. Захотелось вдруг князю взглянуть на сына. Наказал Одоевский Прахову:
— Привези. Не мешкай. Скажи, что отцова воля!
И вот оттуда, где кромка парка, с бугра, с пригорка брызнул раскат бубенцов.
— Едут!
Ближе, всё ближе кони. Вот мелькает среди берёз. Вот Звездочёт коренным несётся. Копыто кладёт в копыто. «Эка красавец конь!» Видны уже санки. В санках — ямщик. В овчинном тулупе Прахов. А где же князь?! Вот бежит уже Прахов лестницей. Вот стоит перед князем в зале:
— Князь, батюшка Иван Александрыч, беда!
Князь Одоевский посмотрел на старосту. Кольнула тревожная мысль. Однако не подал вида.
— Ну!
Замялся Прахов под колким взглядом.
— Ну!
«Тук, тук», — вновь забил деловито дятел.
Не сдержался Одоевский:
— Говори, не молчи, каналья!
— Схвачен князюшка наш Александр Иваныч, — проплакал Прахов. — С бунтовщиками взят.
Глянул на Прахова князь, ёжисто повёл бровями. Понял, что это верно. А сам:
— Врёшь! — закричал. — Выдумал всё ты, безбожник. В плети! — кричал Одоевский.
Лакей Кузьма сунулся было на крик. Однако, князя увидя в гневе, тут же захлопнул двери.
СТАРШИЙ ИЗ ЧЕТЫРЁХ
Гордо держали себя декабристы во время допросов. По Петербургу ползли слухи о смелом ответе царю Николая Бестужева.
— Так и сказал?
— Так и сказал.
Морской офицер Николай Бестужев был старшим из братьев Бестужевых. Это он призвал к восстанию, а затем и привёл на Сенатскую площадь гвардейский морской экипаж.
Стоят друг против друга царь Николай I и Николай Бестужев.
Внимательно смотрит на декабриста царь.
— Ты Николай Бестужев?
— Так точно, ваше величество, я и есть Николай Бестужев.
— Значит, поднял руку свою на отечество?
— Никак нет, ваше величество. За святынь почитаю родину. Ценю превыше всего отечество.
— Против чего же ты бунтовал?
— Против негодных порядков, ваше величество.
Генерал-адъютант Левашов — он сидел за большим дубовым столом и записывал ответы Николая Бестужева — при этих словах оторвал голову от бумаги, глянул на Бестужева, на государя. Щеки царя зарозовели — признак того, что царь подавляет гнев.
— Да знаешь ли ты, — Николай I заметно повысил голос, — что все вы в моих руках…
— Знаю, — спокойно ответил Бестужев.
Спокойный ответ и взорвал царя.

— Ах, знаешь! — закричал Николай I. — Нет, ты пока ничего не знаешь. Хочешь, тебя помилую?
Не отвечает Бестужев.
— Хочешь, тебя повешу?
Не отвечает Бестужев.
— Да знаешь ли ты, слово одно государя — и…
Вот тут-то Николай Бестужев и произнёс ту самую фразу, о которой потом говорил Петербург:
— Ваше величество, в том-то и всё несчастье, что каприз царей в России превыше любых законов. Против порядков этих я и поднял с друзьями меч.
ОСОБАЯ ЧЕСТЬ
Как поступить с царём? — вот вопрос, который не раз возникал у декабристов.
Большинство декабристов было за то, чтобы царя убить.
Разные были планы: убить на манёврах, убить на балу, устроить засаду возле Зимнего дворца, напасть на царя в масках среди дороги.
Года за полтора до восстания группа молодых офицеров собралась для того, чтобы бросить жребий, кому из них, если понадобится, совершить покушение на царя.
В числе офицеров был и Иван Якушкин.
— Не надо жребия, — заявил Якушкин. — Предлагаю свои услуги. Сочту за честь.
После разгрома декабристов, на следствии, генерал-адъютант Левашов допытывал у Якушкина, кто был на том памятном совещании.
— Я был, — ответил Якушкин.
— Так, так, ну, а ещё кто?
— Ещё был Иван Якушкин.
Левашов усмехнулся.
— Так, ну, а кроме Якушкина?
— Был ещё один капитан…
Левашов придвинул лист бумаги, записал: «Капитан».
— Ну, ну, как же его фамилия?
— Капитан Якушкин, — ответил Якушкин.
— Значит, только одного Якушкина и помните? — уже зло спросил Левашов.
— Так точно, ваше превосходительство…
Понял генерал-адъютант Левашов, что Якушкин не выдаст своих товарищей. Решил не тянуть с допросом.
— А ведь мне, милостивый государь, давно уже всё известно. И кто на том злодейском сборище был, и кто о чём говорил. Всё, всё, — повторил Левашов. — Знаю и тех, кто выступил там в зачинщиках, знаю и о том, что на вас пал жребий убить государя.
— Вот и неправда, — резко ответил Якушкин.
— Нет, правда, — сказал Левашов.
— Неправда, ваше превосходительство, — повторил Якушкин. — Жребий вовсе не пал на меня.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21