Старая Линна стукнула перед ним миской с кашей и сказала:
- Сдается мне, что то, что сделано сегодня, принесет нам много
несчастья. Не думаю я, что сегодняшний ваш труд угоден небу.
- Всякий труд угоден небу, - возразил Маршерд, - а призвание
человека в том, чтобы умножать имущество.
Эти слова старой Линне не очень-то пришлись по душе, потому что
когда пророк двенадцать лет назад разъяснял, что всякий труд
угоден небу, он имел в виду труд по прополке ойкумены от плохих
чиновников; и притом Маршерд опустил перед словом "имущество"
слово "общее". Но возражать женщина не стала, не женское это
дело, перечить мужу.
***
На следующий день жители Погребиц собрались на берегу. Огромный
стальной боб подмял под себя рогатины, на которых крестьяне
мочили прошлогоднюю коноплю, и лениво тыкался в рассевшуюся
дамбу, перекрывавшую озерной сток.
Господин Радашойн, местный деревенский чиновник, сразу понял,
что эту штуку сделали и пустили вниз посадские колдуны: потому
что она не походила ни на что небесное и была гладкая, как яйцо,
а это как раз, по учению Белых Кузнецов, обновленный мир должен
быть гладким, как яйцо.
- Правильно рисуют, что боги больше людей, - высказался
деревенский пастух Суун. - Это, наверное, корчага Суюнь.
- Точно, - сказал кто-то, - вывалилась, понимаешь, с небес на
землю, наверное, в небесной кладовой мыши прогрызли дырку.
- В Лосском храме, - возразил господин Радашойн, - у корчаги еще
две ручки и яшмовый узор на горлышке.
- Вот именно, - сказал упорно Суун, - понаедут чиновники и
начнут выяснять, куда мы дели ручки и кто украл яшму.
Господин Радашойн оглянулся и с удовлетворением увидел, что,
беспокоясь о приезде чиновников, Суун высказал мысль, владевшую
всеми крестьянами. А надо сказать, что у господина Радашойна сын
скоро ехал в столицу на экзамены, и по этой причине господин
Радашойн охотно мерял крестьянские поля государственной мерой и,
как говорится, "считал одно за три". Так что господину Радашойну
проверявшие тоже были ни к чему - одни лишние траты.
- Если это небесная корчага, - сказал деревенский староста, -
так пусть и лежит в земле, как положено.
Господин Радашойн распорядился: отвести корчагу в глухую заводь
Козий-Гребень, подрыть берег и засыпать ее землей. Исходя из
опыта строительства общественных дамб, он понимал, что деревня
потеряет на этом неделю - и это в пору сева. Но к вечеру все
было готово.
- Воистину, - вздохнул староста, - правильно сказано в законах
Иршахчана: "Если в общине едина воля крестьянина и чиновника,
жреца и ремесленника - чего не может свершить такая община".
Господин Радашойн кивнул и подумал, что староста Нушанек опустил
конец цитаты: "А чтобы воля была едина, должно быть единым и
имущество".
***
Через неделю в посаде бывших бунтовщиков объявился чиновник
экзарха для особых поручений и вместе с ним - двое тощих, в
зеленых паллиях, монахов-шакуников.
Шакуников в провинции недолюбливали.
Шакуники - отчаянные обманщики, и духи, которые им служат, тоже
обманщики.
Торговцы Храма ходили в страну Мрака, золото храма было намыто
из подземных рек, а души чиновников стояли у них в подземельях в
хрустальных кубышках. Разобьешь кубышку - и нет человека. Кроме
того, монахи сперли из Небесной Управы зеркало Иршахчана и
шпионили в него за каждой травкой на земле и каждой звездой на
небе, что подобает лишь Иршахчану.
В Посаде покупали у храма шерсть из страны Мрака и все время
помнили, как храмовые колдуны обманули восставших Кузнецов и
разжирели с краденого. Монахи интересовались падающими звездами
и небесными знамениями вообще. Староста хмурился:
- Вот в Погребицах, сказывают, двухголовый поросенок родился.
Потому как - грешники. - И прибавил: - А мы тут на мирской
сходке решили: синюю краску теперь покупать у храма.
В Погребицах инспектор экзарха созвал сходку и стал требовать с
крестьян упавшую звезду. Напомнил закон:
"Если в общине кто-то преступил закон и если его выдадут, община
свободна от наказания. Если не выдадут, то наказанию подлежит
вся община",.
Староста Нушанек сжег жертвенный доклад Иршахчану и поклялся:
- Никакой упавшей звезды мы не трогали, а если кто трогал, так
пусть сгорит, как этот доклад.
Чиновник оштрафовал крестьян за недостачу конопли и уехал ни с
чем.
***
Двое монахов ехали домой в храмовой лодке под шелковым навесом.
- Опыт, брат Адуш, опыт, - говорил один. В окрестных деревнях
никто ничего не видел. Я больше доверяю наблюдательности
крестьянина, нежели воображению астролога...
Брат Адуш хмурился и кусал губы при слове "опыт", но в глубине
души был рад. Он сам понимал: ни одно небесное тело не может
упасть на землю по такой траектории - природа покамест не
удосужилась снабжать метеориты веслами, как лодки. Мало ли
глупостей примерещится одинокому монаху, торчащему ночью у
телескопа! Если из-за единичного наблюдения пересматривать закон
тяготения, - вся астрология обрушится непоправимо, как
обрушился, подмытый весенними водами, берег в Козьем-Гребне,
мимо которого едет лодка.
***
В день, когда чиновник экзарха созвал в Погребицах сходку, Шума
собирал в горах лесной лак и вернулся промокший и грязный. Шума
был мирским сиротой. Каждый попрекал его лишним куском хлеба.
Мир пока не давал ему поля, а деревенский староста отказался
послать его в городское училище: чиновник из сироты - как
пасечник из медведя.
Лака набралось мало. Баба, жена лаковара, рассердилась, заглянув
в короб:
1 2 3 4 5 6 7 8 9