– Это только оттого, что я так долго был без тебя, я же еще привыкнуть не успел, что ты со мной… Я не должен был сейчас без тебя уезжать, как же я мог ничего не чувствовать!..
Он присел перед нею на корточки, как делал это, когда она была маленькая, а он взрослый, на пять лет старше, – и держал ее за руку, заглядывая в заплаканные глаза.
– Мить, это ничего, ничего, – всхлипывала Лера. – Не обращай внимания. Мне же тридцать лет, я же уже взрослая, самостоятельная, меня не надо за руку водить…
– Взрослая, взрослая. – Он улыбнулся. – Но я не должен был тебя оставлять, я это так ясно почувствовал, если бы ты знала! Это каждый день нарастало, во всем, и в музыке больше всего… В Шестой симфонии. Она вообще страшная, у меня это с детства осталось, когда впервые ее на пластинке услышал, года в два. Мама рассказывала – плакал, говорил: выключи страшную музыку!
Митя снял наконец плащ и сел в кресло, посадив Леру себе на колени.
– Но ты мне говори, хорошо? – сказал он. – Ты не обижайся, но я же в самом деле не привык, что не один. И я, когда работаю, ведь мало что замечаю. Ты мне просто говори: хочу то, не знаю что, – и я сделаю. А я так хотел, чтобы ты приехала…
– А мне почему не сказал, Митя? – укоризненно спросила Лера. – Разве я не приехала бы, если бы знала?
Он улыбнулся.
– Видишь, какие мы оба оказались стеснительные. Я думал: невозможно требовать, чтобы ты все бросила и приехала по моему капризу. А ты…
– А я думала, что тебе не нужна, – тихо сказала Лера, прикладывая его руку к своей щеке с горячими дорожками высохших слез.
Они сидели в молчании снежной мартовской ночи, прислушиваясь к дыханию друг друга, и каждый сдерживал собственное дыхание, чтобы оно не мешало слушать.
– Мам, я тебе мимозу в подарок нарисовала! – услышала Лера.
Оказывается, воспоминания промелькнули в ней так мгновенно, что, несмотря на их отчетливость, все они уместились в промежуток между двумя Аленкиными фразами.
– Спасибо, – улыбнулась Лера. – Ты помнила, что у меня день рожденья?
– Нет, – честно призналась Аленка. – Я забыла, но мне бабушка сказала, и Митя – и я вчера нарисовала. Домой придем, я тебе подарю.
Музыка в кабинете затихла, и Митя вышел на кухню.
– Ты закончил? – взрослым голосом поинтересовалась Аленка. – К бабушке пойдем?
– Вы пока вдвоем с мамой пойдете, хорошо? – ответил Митя, садясь за стол. – А я потом приду, к обеду. Мне еще позаниматься надо.
– У тебя не получается? – сочувственно заметила Аленка.
– Получается, но не совсем так, как мне хотелось бы. – Митя улыбнулся ее серьезному тону. – И еще мне надо кое-что послушать.
– Ты позанимаешься, послушаешь музыку, потом мы пообедаем, а потом? – не отставала девочка: она явно хотела выудить из Мити какое-нибудь интересное обещание.
– А потом я пойду в Музыкальный театр и буду прослушивать одного хорошего певца, которого хочу нагло переманить к себе, – спокойно объяснил Митя. – А вечером мы с мамой пойдем в ресторан, если она не против, – добавил он, глядя на Леру.
– И со мной! – воскликнула Аленка.
– Нет. Мы пойдем с мамой вдвоем: у нее ведь день рожденья.
Аленка тут же покраснела, шмыгнула носом. По лицу ее было видно, что она собирается не просто заплакать, а в голос разреветься. Лера прекрасно знала, что дочка ее большой сдержанностью не отличается, и уже собиралась вмешаться, когда Митя сказал:
– А вот когда у тебя будет такой день рожденья, что ты уже будешь взрослая, – тогда я тебя повезу в любую страну и в любой город, куда ты захочешь, и поведу в самый красивый ресторан, какой ты сама выберешь. Хорошо?
В Аленкиных глазах мелькнул интерес.
– А сколько мне будет? – тут же спросила она; девочка любила точность. – Взрослая – это когда сколько?
– Шестнадцать, – уверенно ответил Митя.
– Ну-у, – протянула Аленка. – Это когда еще будет… Я тогда уже в школу буду ходить! – Но интерес к будущему событию оказался сильнее предстоящего ожидания, и она с любопытством спросила: – А что ты мне тогда подаришь?
– Тогда ты сама выберешь. И я тебе подарю все, что ты захочешь.
Митя говорил совершенно серьезно, хотя глаза его смеялись, и Лера улыбнулась его уверенности и дочкиному живому доверию.
– А маму? – вспомнила Аленка. – Маму ты в какой город сегодня повезешь?
– Мама выбирает Москву, – наконец вмешалась Лера. – Поэтому мы сегодня никуда не уезжаем. А вот я тебе сейчас покажу, какие два платья мне сшила Ната Ярусова, и ты мне подскажешь, которое надеть вечером!
Они шли с Аленкой через двор, и Лера вдруг вспомнила, как стояла здесь, посреди двора, октябрьской ночью, выстрелы были слышны совсем близко, Аленке был месяц, и она спала дома, а Митя держал Леру за плечи, молчал, и она чувствовала, как мир нисходит в ее душу посреди суровой, отчаянной и прекрасной жизни.
Глава 4
Лерин «Московский гость» давно уже работал так слаженно и без сбоев, что она даже старалась об этом не думать: чтоб не сглазить. Конечно, этому следовало только радоваться, и Лера радовалась, но в глубине души она понимала, что турагентство для нее – пройденный этап.
Не то чтобы ей хотелось больше денег: она была уверена, что их у нее теперь более чем достаточно. Но исчерпанность возможностей, которую Лера ясно ощущала, была для нее скучна.
Она даже заговорила об этом однажды с Женькой Стрепетом, президентом холдинга «Горизонт», частью которого было ее агентство.
Лера входила в Женькин кабинет в здании на Малой Бронной, наверное, сотни раз. И каждый раз улыбалась про себя. Женька был консервативен до невозможности, в его роскошном кабинете не изменилось за пять лет абсолютно ничего. Даже вазочка для карандашей была та же:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18