Но он бросился, превозмогая чудовищную боль, чтобы защитить чужую тетку.
Чужую?! Я всмотрелась, и… Руки заходили ходуном, кровь отхлынула от лица и накрыла захлебнувшееся сердце. Я перевела помертвевший взгляд на почему-то вдруг закрывшегося руками поганца и подняла пистолет повыше:
– Ты. Бил. Мою. Собаку.
Говорить с внезапно окаменевшим горлом очень трудно, слова гулко падали в пространство. В голове пульсировало одно желание – раздавить гниду.
Потому что на снегу, истекая кровью и не разжимая челюстей, лежал МОЙ пес. Пропавший полгода назад Май. Он смотрел на меня и плакал. Молча. То ли от радости, то ли от боли. Скулить, видимо, сил у зверя не было.
– Ты че, ты че, ты не это! – подвывая от страха, бормотал обсосок. – Не стреляй! Тебя же посадят!
Почему-то выражение моего лица ему крайне не нравилось. Категорически. Он начал пятиться, не отрывая от меня побелевших от ужаса глаз.
А я медленно надвигалась, продолжая ронять слова-камни:
– Ты. Украл. Моего. Пса. Ты. Его. Бил. Ты. Заставлял. Его. Убивать. Теперь. Я. Убью. Тебя.
– Не-е-ет! Не надо! Я не хочу!
Темная пелена поднималась все выше, с чавком заглатывая эмоции, разум и чувства. На поверхности осталось то, что не тонет. Например, желание убить.
Павиан прочитал это в моих глазах, упал на колени и завыл.
А я… Я внезапно словно увидела себя со стороны. И содрогнулась от омерзения. Посреди двора стояла зомби Паскаля Дюбуа: мертвое, неподвижное лицо, черные провалы глаз и – полыхающая мраком ненависть.
М-да, общение с бокором бесследно, как видно, не проходит. Бр-р-р, гадость какая! Я встряхнулась, и во все стороны полетели черные ошметки ментальной грязи.
Шибздоид, не почувствовав перемены в моем настроении, продолжал выть, уткнувшись носом в колени. Его свора, только что заходившаяся от лая, смолкла и с любопытством прислушивалась к хозяйскому дуэту (не забывайте о Пете).
Больше всего мне сейчас хотелось отшвырнуть пистолет и броситься к своему псу. Обнять его измученную морду, заглянуть в преданные глаза, убедиться, что с ним все будет в порядке. Но – нельзя. Пока нельзя.
Ну где же, где же кавалерия Левандовского?
Здесь. За забором послышался шум подъехавших машин, захлопали дверцы, и в так и не закрытую хозяином калитку ворвались добры молодцы в камуфляже.
Наконец-то! Я упала на колени перед окровавленным зверем и дрожащими пальцами осторожно провела по изуродованной шрамами голове:
– Май! Хороший мой, как же ты так?

Глава 7

За спиной послышался скрип снега, причем, если судить по некоторому привизгу несчастного снега, подошел кто-то массивный.
– Вы – Анна Лощинина?
Я оглянулась – надо мной навис шкаф. Двустворчатый он или одностворчатый, определить было сложно, камуфляж мешал. Но габариты больше подходили двустворчатому.
Говорить я не могла, мешал комок слез, скатившийся из глаз в горло. Поэтому только кивнула.
– Нас Сергей Львович прислал. С вами все в порядке?
Опять кивок. Но на собеседника я уже не смотрела, Май начал хрипеть, лапы его задергались.
Говорить я, может, и не могла, а вот орать, оказывается, очень даже могла. Записывай сейчас мою речь стенографистка, бедная дама, наверное, упала бы в обморок. Если, конечно, она была бы выпускницей Смольного или приверженцем изящной словесности. Потому что ни поведение мое, ни лексикон никак не соответствовали в данный момент образу благовоспитанной леди.
Зато парни генерала Левандовского меня прекрасно поняли и даже, по-моему, зауважали. И выполнили все, о чем я несколько эмоционально попросила.
Из пасти Мая вытащили гадость, то есть Петюню, пса осторожно переложили на принесенное из дома одеяло, вызвали скорую ветеринарную помощь, хозяев питомника приковали наручниками друг к дружке (перебинтовав предварительно здоровяку руку) и налили мне спирта «от нервов». Но когда увидели, как я чистейшим медицинским спиртом протираю раны собаки, больше не наливали.
Я сидела на одеяле, обнимая своего потеряшку, Май, тихонько постанывая, лизал мои руки, парни в камуфляже ржали над безымянным для меня шибздиком. Оказалось, что «герой» во время нашего рандеву обмочился, излив полноту впечатлений в портки. К присущему ему аромату добавилась новая пикантная нотка.
Командир спецподразделения вполголоса говорил с кем-то по телефону. Свора, поднявшая было гвалт при появлении посторонних на их территории, положила гвалт на место и лишь изредка порыкивала в вольерах.
Внезапно послышалось кваканье милицейской сирены. Трясшийся от холода (мокрые штаны в феврале оздоровлению не способствуют) шибздоид оживился:
– Ну все, козлы, вы попали! Ща с вами разберутся! Я заяву напишу, что вы с этой сучкой ворвались в мой дом, избили меня и моего напарника, издевались над нами! А эта… Ой-е!
– Язык укороти, клоп вонючий. – Ближе всех стоявший к паршивцу громила в камуфляже брезгливо вытер кулак, только что пропальпировавший брюхо «героя», о штанину.
Клоп, схватившись за живот, образцово-показательно упал на землю и, скорчившись, засучил ногами и заныл. Он что, в молодости в футбол играл?
– Всем стоять! – Ага, появились новые персонажи: пузатый красномордый капитан милиции и три милиционера с автоматами наперевес. Пузан, размахивая пистолетом, продолжал орать: – Бросить оружие! Руки за голову!
– Слышь, капитан, – лениво проговорил командир спецподразделения, – ты чего разорался? Смотри, горло застудишь, подчиненных строить не сможешь. Ты чего тут? Мимо проезжал? Или стукнул кто?
– Да как ты… – Пузан задохнулся от возмущения, красный цвет его мордени сменил оттенок, став багровым.

Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":


1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12