ТОП авторов и книг ИСКАТЬ КНИГУ В БИБЛИОТЕКЕ
Где будут они стоять, чинно покуривая у входа в аудиторию.
Сама Катька тогда не курила, просто стояла и болтала в компании «своих», придирчиво оглядывая себя со стороны, держала ровно спину и громко смеялась. В компании «своих» не страшно было разглядывать Его. Мол, на тебя я только-то смотрю, так, из любопытства, а веселюсь со «своими»…
Если Он исчезал из поля зрения на неделю-другую, Катя начинала испытывать пустоту и легкий душевный дискомфорт.
Вернувшись с каникул, она в первый же день встретила Его и обрадовалась, как родному. Заулыбалась приветливо, приготовилась заговорить. Но Он лишь мазнул по ней взглядом и прошел по своим делам со своими «своими», не удостоив Катю вниманием.
Зато Его товарищ познакомился с Катей запросто, быстро превратившись из знакомого в приятеля, из приятеля в…
6
На соседнем кресле Катя разглядела темно-красную книжечку, невесть как выпавшую из алкогольных соседских недр.
Паспорт!
Не в силах терпеть, осторожно, прямо на сиденье, Катя перевернула его лицевой стороной и утробно ойкнула: прямо на нее смотрел с обложки знакомый трехглавый орел. Боже!..
Секунду помешкав, – любопытство сгубило кошку, – открыла и по слогам прочитала: Поярков Михаил Кузьмич.
Нет, вы подумайте только – Михаил Кузьмич Поярков! Поярков-Доярков.
Кузькину мать Кате в жизни видеть приходилось неоднократно, иногда даже доводилось ее показывать. Но Кузькиного сына видеть еще пока не случалось… И это был не Он. Не Он! Не Он!.. Не ее Прекрасный Принц! Не ее Надежная Жилетка, а неведомо откуда взявшийся Поярков-Доярков. Кузькин Сын.
Даже неясно, радоваться надо было или печалиться.
– Sorry… – произнес над ухом высоким голосом вернувшийся Поярков.
Слава Богу, Катя успела закрыть паспорт. Сидела как на именинах, словно ни в чем не бывало.
– Да что уж там, проходите… – брякнула по-русски, не раздумывая.
– Ох, я, кажется, паспорт выронил… А вы что, русская?
– Русская, русская… Куда же от нас, от русских, денешься! – Катя старательно делала вид, что ничуть не смущена.
– Э, нет, не скажите, я вот за две недели совсем отвык, даже соскучился.
Речь нетрезвого Пояркова слегка сбоила, будто он ехал по кочкам. Катю снова обдало волной перегара.
За спиной раздались голоса, перезвон и перестук. Пассажирам предлагали напитки и еду.
Катя и Поярков дружно опустили перед собой столики.
Катя взяла стакан сока из грейпфрута, Поярков – порцию джина с тоником. Не дожидаясь коробочки с «продуктовым набором», он одним махом опрокинул в себя живительную жидкость и тут же попросил повторить.
Стюардесса на секунду задумалась, но налила еще. Никаких чувств не отразилось на ее лице. Зато на Катином лице за это мгновение промелькнула целая буря: лететь рядом с пьяным мужиком совершенно не хотелось, а затормозить процесс было невозможно…
Открыв коробочку с завтраком, Катя почувствовала голод и скоренько уплела йогурт, булку с маслом и джемом, фруктовый салат и кексик.
Внимательно наблюдая за жующей Катей, сосед повел рукой в сторону своей коробочки и щедро предложил:
– Хотите?
Его в настоящий момент из еды интересовала лишь порция джина. На этот раз стюардесса тоже не отказала, но размышляла уже дольше и джина налила совсем чуть-чуть, а тоника – до краев.
Поярков, выпив, поморщился. Не понравилось.
– Нет, нет… Спасибо. Вы бы лучше сами закусывали, – поспешно посоветовала Катя.
– А что тут закусывать?… – Поярков покрутил пустой стаканчик, перевернул его вверх дном и поставил на столик. Неудобно изогнулся, пошуршал у себя под ногами и вытащил на свет почти целую бутылку «Гордонса». Открутил крышечку, щедро плеснул в стакан и выпил, не разбавляя.
У Катерины началась тихая паника. Оставшиеся часы обещали быть особенно интересными.
– Куда летим? – осведомился между тем Поярков.
– А что, тут разве все в разные стороны летят? – Катя была не слишком любезна.
– А потом?…
– В Россию. – Откровенничать не хотелось.
– И я с вами! Девушка, а как вас зовут?… – Язык Пояркова заплетался, а голос срывался на неприятный фальцет.
Катя вздохнула. Заводить подобные знакомства было не в ее правилах. А этот тип вообще не вызывал желания общаться.
И как до этого она могла так ошибиться!.. Ее Герой даже через пятнадцать лет не мог стать таким. Там, под сердцем, он вел примерную, трезвую жизнь, являясь по первому зову и готовый на подвиги…
Хотя этот на подвиги тоже вполне готов.
Пьяному – море по колено.
7
В институте все они пили. Точнее, выпивали. По праздникам, по случаю, по поводу, со стипендии.
Пили старую добрую водку – «Пшеничную», «Русскую», «Особую». Пили дешевый портвейн, сухое вино, привозимую грузинами чачу, привозимую болгарами ракию, украинцами горилку.
Иногда втихую сливали спирт в операционной из больших банок толстого стекла, где лежали на подстеленных бинтах катушки шовного материала. Спирт этот на вкус отдавал тряпкой бинта и назывался «бинтовкой».
«Бинтовку» Катя не пила.
Она вообще пила плохо. Мало и неумело. Быстро пьянела и хотела спать. Утром маялась головной болью, была зла и противна сама себе.
Его иногда видела «после вчерашнего» – помятого, с красными глазами, небритого. Но слава пьющего за ним водилась.
Вместе они выпивали только один-единственный раз…
8
– …Как вас зовут? – напомнил о себе фальцет.
Надо было выбирать: либо называть свое имя и тем самым продолжать знакомство, либо хамски прерывать беседу.
С откровенным хамством у Катьки всегда было плохо, пришлось назваться:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18
Сама Катька тогда не курила, просто стояла и болтала в компании «своих», придирчиво оглядывая себя со стороны, держала ровно спину и громко смеялась. В компании «своих» не страшно было разглядывать Его. Мол, на тебя я только-то смотрю, так, из любопытства, а веселюсь со «своими»…
Если Он исчезал из поля зрения на неделю-другую, Катя начинала испытывать пустоту и легкий душевный дискомфорт.
Вернувшись с каникул, она в первый же день встретила Его и обрадовалась, как родному. Заулыбалась приветливо, приготовилась заговорить. Но Он лишь мазнул по ней взглядом и прошел по своим делам со своими «своими», не удостоив Катю вниманием.
Зато Его товарищ познакомился с Катей запросто, быстро превратившись из знакомого в приятеля, из приятеля в…
6
На соседнем кресле Катя разглядела темно-красную книжечку, невесть как выпавшую из алкогольных соседских недр.
Паспорт!
Не в силах терпеть, осторожно, прямо на сиденье, Катя перевернула его лицевой стороной и утробно ойкнула: прямо на нее смотрел с обложки знакомый трехглавый орел. Боже!..
Секунду помешкав, – любопытство сгубило кошку, – открыла и по слогам прочитала: Поярков Михаил Кузьмич.
Нет, вы подумайте только – Михаил Кузьмич Поярков! Поярков-Доярков.
Кузькину мать Кате в жизни видеть приходилось неоднократно, иногда даже доводилось ее показывать. Но Кузькиного сына видеть еще пока не случалось… И это был не Он. Не Он! Не Он!.. Не ее Прекрасный Принц! Не ее Надежная Жилетка, а неведомо откуда взявшийся Поярков-Доярков. Кузькин Сын.
Даже неясно, радоваться надо было или печалиться.
– Sorry… – произнес над ухом высоким голосом вернувшийся Поярков.
Слава Богу, Катя успела закрыть паспорт. Сидела как на именинах, словно ни в чем не бывало.
– Да что уж там, проходите… – брякнула по-русски, не раздумывая.
– Ох, я, кажется, паспорт выронил… А вы что, русская?
– Русская, русская… Куда же от нас, от русских, денешься! – Катя старательно делала вид, что ничуть не смущена.
– Э, нет, не скажите, я вот за две недели совсем отвык, даже соскучился.
Речь нетрезвого Пояркова слегка сбоила, будто он ехал по кочкам. Катю снова обдало волной перегара.
За спиной раздались голоса, перезвон и перестук. Пассажирам предлагали напитки и еду.
Катя и Поярков дружно опустили перед собой столики.
Катя взяла стакан сока из грейпфрута, Поярков – порцию джина с тоником. Не дожидаясь коробочки с «продуктовым набором», он одним махом опрокинул в себя живительную жидкость и тут же попросил повторить.
Стюардесса на секунду задумалась, но налила еще. Никаких чувств не отразилось на ее лице. Зато на Катином лице за это мгновение промелькнула целая буря: лететь рядом с пьяным мужиком совершенно не хотелось, а затормозить процесс было невозможно…
Открыв коробочку с завтраком, Катя почувствовала голод и скоренько уплела йогурт, булку с маслом и джемом, фруктовый салат и кексик.
Внимательно наблюдая за жующей Катей, сосед повел рукой в сторону своей коробочки и щедро предложил:
– Хотите?
Его в настоящий момент из еды интересовала лишь порция джина. На этот раз стюардесса тоже не отказала, но размышляла уже дольше и джина налила совсем чуть-чуть, а тоника – до краев.
Поярков, выпив, поморщился. Не понравилось.
– Нет, нет… Спасибо. Вы бы лучше сами закусывали, – поспешно посоветовала Катя.
– А что тут закусывать?… – Поярков покрутил пустой стаканчик, перевернул его вверх дном и поставил на столик. Неудобно изогнулся, пошуршал у себя под ногами и вытащил на свет почти целую бутылку «Гордонса». Открутил крышечку, щедро плеснул в стакан и выпил, не разбавляя.
У Катерины началась тихая паника. Оставшиеся часы обещали быть особенно интересными.
– Куда летим? – осведомился между тем Поярков.
– А что, тут разве все в разные стороны летят? – Катя была не слишком любезна.
– А потом?…
– В Россию. – Откровенничать не хотелось.
– И я с вами! Девушка, а как вас зовут?… – Язык Пояркова заплетался, а голос срывался на неприятный фальцет.
Катя вздохнула. Заводить подобные знакомства было не в ее правилах. А этот тип вообще не вызывал желания общаться.
И как до этого она могла так ошибиться!.. Ее Герой даже через пятнадцать лет не мог стать таким. Там, под сердцем, он вел примерную, трезвую жизнь, являясь по первому зову и готовый на подвиги…
Хотя этот на подвиги тоже вполне готов.
Пьяному – море по колено.
7
В институте все они пили. Точнее, выпивали. По праздникам, по случаю, по поводу, со стипендии.
Пили старую добрую водку – «Пшеничную», «Русскую», «Особую». Пили дешевый портвейн, сухое вино, привозимую грузинами чачу, привозимую болгарами ракию, украинцами горилку.
Иногда втихую сливали спирт в операционной из больших банок толстого стекла, где лежали на подстеленных бинтах катушки шовного материала. Спирт этот на вкус отдавал тряпкой бинта и назывался «бинтовкой».
«Бинтовку» Катя не пила.
Она вообще пила плохо. Мало и неумело. Быстро пьянела и хотела спать. Утром маялась головной болью, была зла и противна сама себе.
Его иногда видела «после вчерашнего» – помятого, с красными глазами, небритого. Но слава пьющего за ним водилась.
Вместе они выпивали только один-единственный раз…
8
– …Как вас зовут? – напомнил о себе фальцет.
Надо было выбирать: либо называть свое имя и тем самым продолжать знакомство, либо хамски прерывать беседу.
С откровенным хамством у Катьки всегда было плохо, пришлось назваться:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18