! Это бизнес! Реальный бизнес, от которого девушкам польза. Паша, между прочим, свою жену олигарху продал за 800 штук.
– Как жену? Быть не может… Продал?!
– Кто кого продал? – подошла культурная Кузнецова.
– Не важно, – Лена замолчала.
– Вы про Гейдельмана, что ли? Да, это персонаж! Не понимаю только, что может связывать такого мощного режиссера, как Кончаловский, классика живого, с таким жутким типом, как Гейдельман.
– А ты, как всегда, морали читаешь! Вот, Алена, с Олей поговори о высоком.
– А тебе он нравится, да? Надеешься попасть в его список? – Кузнецова разозлилась.
– А ты никогда и не надеялась! – Краснова нанесла ответный удар.
– Ну что, Андрей Сергеевич отшил тебя? Говорила же, не надо лезть перед съемкой! – уязвленная Кузнецова тут же рикошетом врезала мне.
– Нет, все как раз нормально. Обещал после показа. Я вопросы еще не придумала. У тебя есть какие-нибудь идеи? – Я пыталась перевести разговор в мирное русло.
– У меня идеи есть всегда. Но это же твое интервью – значит, твои идеи!
И Кузнецова ушла.
Лена шипела:
– Вот стерва! Никогда никому не поможет. И мужа у нее поэтому нет. Нормальный человек не будет жить с такой постной рожей.
Оля и правда всегда выглядела так, как будто чем-то недовольна. Раньше, до эпохи глянца, она работала театральным критиком в культурном журнале и писала рецензии на спектакли. Говорили, что хорошие. А еще говорили, что Оля училась на актрису, но театральной карьеры у нее не получилось. В журнале ее статьи всегда сильно редактировали – они были слишком сложны для читателей. «Пиши проще, чтобы в ярангах было понятно», – говорила ей Аня. Оля обижалась.
– Лен, а у них дети были? Ну, у Гейдельмана с женой?
Я даже забыла про Настю – история была поразительная, просто для кино.
– Слушай, я подробностей не знаю! Может, бывшая жена была. Может, он и так разводиться собирался. Я тебе только одно советую – меньше думай.
– Это трудно.
– А ты попробуй! И постарайся, чтобы Паша тебя запомнил. Это, конечно, так – случайное знакомство, он вряд ли на тебя среагировал. С точки зрения коммерции мы с тобой нестандартный товар.
– Лен, а ты что… Ты, правда, согласилась бы?!
– А ты знаешь варианты, как иначе познакомиться с нормальным богатым человеком?! Ты что, Ксения Собчак? Или Настя Ведерникова?
Я знала один вариант. Нормальный богатый человек женится на Насте Ведерниковой. И Гейдельман здесь не поможет.
– Я лично давно ищу выходы на Пашу. Тут нужно, чтобы правильный человек с ним свел – он работает только со своими, если что-то неформатное. А в принципе его мальчики девчонок ищут. Вот как сегодня – видишь, он со свитой пришел.
Мы с Красновой пристроились на приставных стульчиках, которые предусмотрительно запасла Вера. Придется досмотреть шоу до конца.
– Девочки, а ничего, что рядом с нашим постером эта надпись – «100% shit»? Неправильные ассоциации могут быть, – спросила я.
– Спокойно! Кто там сказал – реклама имеет только хронометраж? А в фильме про журнал будет много. Так что не надо моральных терзаний! А если такая впечатлительная – тогда к Кузнецовой садись. Вам будет что обсудить.
Сегодня на меня все обижались. На подиум вышел Кончаловский.
– Объясню, что здесь происходит. Мы снимаем фильм «Глянец». Это картина о том, что мы все с вами персонажи глянца. Мы живем в глянце, мы хотим попасть в глянец, туда, где существует эта особенная, прекрасная жизнь. Я снимаю историю о том, что происходит на самом деле в этой красивой глянцевой жизни. Кто не хочет попасть в кадр, может сейчас уйти.
Все засмеялись. Захлопали. Никто не ушел.
– Поработайте на камеру активно.
Кончаловский сошел с подиума, скомандовал: «Мотор!»
На подиуме появились странные, я бы даже сказала, страшно одетые люди. Островская пригласила на показ группу Fresh Art, клубных тусовщиков, представителей нетрадиционного направления – в моде и в жизни.
Голые мужские торсы, затянутые в черные корсеты. Английский флаг вместо юбки. Трусы-стринги на крепкой заднице. Острые каблуки. Шокирующий авангард с элементами садо-мазо. Жесткая музыка.
Отвратительное, завораживающее зрелище. Не знаю, почему – оттого, что снималось кино, и это придавало шоу особую энергию, от грохочущей клубной музыки, которая будоражит и возбуждает, от яркого света, льющегося на подиум и в зал, от красных глазков работающих камер или просто от желания отвлечься от переживаний сегодняшнего дня – в общем, не знаю, как это вышло, но я почувствовала, что это иногда неплохо. Быть в центре. Попасть в кадр. Что-то есть в этом глянце. Отвратительное и притягательное.
В черном кружевном платье по подиуму шла девушка. Уверенно стучала каблуками. И вдруг упала. Через нее шли, переступали мужчины в стрингах и корсетах. Вставай уже, вставай!
Я напряглась, как будто пыталась помочь ей. Потом вдруг сообразила – это же кино! Это так специально. И точно – девушка поднялась, и я узнала в ней актрису Высоцкую, жену Кончаловского, которая играла в фильме главную роль. Высоцкая была совершенно не похожа на себя: настоящая, изможденная диетами и кокаином, манекенщица.
Все закончилось быстрее, чем начиналось. Народ вставал с мест и перемешивался – звезды с журналистами, актеры с тусовщиками. К банкетным столам было не пробиться, несмотря на то что камера продолжала работать, а я еще по газете знала, какие позорные получаются кадры, когда человека снимают в тот момент, когда он ест.
Я пробилась к Кончаловскому сквозь толпу жующих.
– Давайте, только недолго.
Он тоже ничего не ел.
– Судя по тому, что я сейчас увидела, вы не любите глянец. Почему?
– Да, я действительно не люблю глянец.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31